Он прочел:
Старик помог нам!
Не убий!
Глина от глины моей!
Стыд.
Позор.
Мастер заглянул ему через плечо.
— Зачем он это сделал?
— Откуда я знаю? — огрызнулся Огнезакал.
— Я просто, утром он как обычно разнес чай. Потом ушел на пару часов, а теперь это...
Огнезакал пожал плечами. Голем — это голем, ничего более, но воспоминание о его вежливом лице под гигантским молотом потрясло его.
— Недавно я слышал, что на пильне на Динвелл-стрит хотят продать голема, — сказал мастер. — Он распилил бревно красного дерева на спички, или что-то наподобие. Хотите, я схожу и поговорю?
Огнезакал посмотрел на дощечку.
Диббук никогда не был многословен. Он руками носил раскаленный металл, обстукивал болванки мечей кулаками, вычищал окалину из все еще раскаленной плавильни... и никогда не сказал ни слова. Конечно, он не мог говорить, но Диббук всегда производил впечатление, что он не хочет ничего говорить. Он просто работал. Он ни разу не написал столько слов за раз, сколько в этот последний раз.
Слова кричали о черном горе, о существе которое кричало бы о горе, если бы могло издавать звуки. Что было глупостью! Вещи не могут кончать самоубийством.
— Хозяин? — сказал мастер. — Я спросил, хотите, чтобы я пошел за новым?
Огнезакал отбросил дощечку и посмотрел, с чувством облегчения, как она рассыпалась от удара об стену.
— Нет, — сказал он. — Только почистите здесь все. И почините этот чертов молот.
Сержант Кишка, ценной невероятных усилий, высунулся из канавы.
— Ты... вы в порядке, капрал лорд де Ноббс? — промямлил он.
— Не знаю, Фред. Это чье лицо?
— М'е, Нобби.
— Слава тебе господи, а то я подумал что мое...
Кишка опрокинулся назад.
— Мы лежим в канаве, Нобби, — простонал он.
— Мы лежим в каневе, Фред. Но некоторые из нас смотрят на звезды...
— Ну, я смотрю на твое лицо, Нобби. Лучше бы я смотрел на звезды, поверь мне. Д'вай...
После нескольких неудачных попыток оба смогли, опираясь друг на друга, подняться.
— Где-де-де-де мы, Нобби?
— Я помню, как мы ушли из «Барабана...» Это у меня простыня на голове?
— Это туман, Нобби.
— А что это за ноги внизу?
— Я думаю это твои ноги, Нобби. У меня мои.
— Правильно, правильно. У-у-у... Мне кажется, я перебрал, серж...
— Напился по-королевски, да?
Нобби неуверенно потянулся к своему шлему. Кто-то надел на него бумажную корону. Под ухом он нащупал собачье дерьмо.
Наступил неприятное время в распивочном дне, когда, после нескольких отличных часов в канаве, начинаешь чувствовать возмездие от протрезвления, все еще оставаясь достаточно пьяным чтобы все ухудшить.
— Серж, как мы сюда попали?