— Знавал я таких людей, которые после тифа никак не могли снова научиться ходить. Так вот фельдшера советовали прыгать с госпитального крылечка. Помогало будто. Человек ведь от всего может отвыкнуть. А вот другое дело, опять же, как снова научить его. Тут он и сам стремится, и помощь должна быть. За льдом, я думаю, сами пошли — от тоски.
— Ориша ведь попросила…
— То неважно. Все равно пошли бы сами. Чего же на него глядеть, слюни глотать… А что касаемо Ориши, то она смелых любит. Сама отчаянная, и чтоб рядом с ней были отчаянные.
— А почему ей немцы так доверяли?
— Видишь ли, не о доверии речь. Их госпиталь где-то завяз в дороге, и Оришина больница была на какое-то время им необходима.
— Но она так чувствовала себя свободно. Ей верили больше, чем другим.
— Верят тому, кто не попался на обмане. А они — глупы, не по нашей Оришке тулупы. Умеет она и по-немецки, и по-французски, и по-всякому другому. Любого вокруг пальца обведет. Попробуй не поверь.
Степан Павлович говорил об Орише с гордостью — он не верил в то, что ее может постигнуть неудача.
Дни тянулись один за другим в неторопливых беседах и ожиданиях. Ни самой Ориши, ни посланцев от нее не было.
Прошло, наверно, больше двух недель, когда наконец явился посланец. Это был молоденький паренек, безусый, круглолицый и очень серьезный. Недоверчиво поглядывая на Владислава, он сообщил Степану Павловичу, что партизанский отряд выдержал тяжелый бой и вынужден был отступить вверх по реке. Орише пришлось уйти из своей больницы. Где она теперь — никто не знает. Командир партизанского отряда передал адреса новых явок в деревнях возле Изюма и предложил, когда дело пойдет на поправку, пробираться туда.
— Где же Ориша? — спросил Владислав.
— Нам это неизвестно, — ответил важно паренек. — Говорят, ушла. А куда ушла, нам не положено знать.
— Словом, ушла, обманула немцев, — заключил с довольной улыбкой Степан Павлович.
Паренек выбрался из землянки. Владислав проводил его, возвратился и снова, как и в первый раз, долго прислушивался к шуршанию веток наверху. Он думал об Орише. Ушла, исчезла… Встретит ли он ее когда-нибудь?
Еще несколько суток они прожили в землянке. Заживали раны. Появлялись силы. Можно было идти. Но Владислав все просил Степана Павловича остаться на денек, втайне надеясь — может, появится Ориша.
Приближалась осень. Начались дожди. В щели подул холод. Старая, худая кровля землянки протекала.
— Пора идти, доктор, — решительно заявил Степан Павлович.
— Да, дождемся вечера и пойдем, — согласился Владислав.
Он сел и написал записку: