— Привет, как дела? — спросила она, энергично жуя, отчего голос звучал невнятно.
— Да так, нормально, — уклончиво ответила Мэгги. — Слышала о том, что случилось с моей мамой?
— Да, папа рассказал. — Отец Элизабет приходился братом отцу Мэгги. — Какой-то у тебя нехороший тон. Ты точно в порядке? — с подозрением спросила Элизабет.
Она была отличным психологом, а во время телефонного разговора безошибочно могла определить, какое настроение владеет собеседником, даже если разговор был сугубо деловым.
— Ммм… — помялась Мэгги.
— Выкладывай, в чем дело.
— Я и говорю, у мамы…
— Кроме мамы! — потребовала Элизабет.
— С чего ты вообще взяла…
— Дорогуша, я половину своей сознательной жизни общаюсь с людьми по телефону и давно собаку съела на всех этих вздохах и полутонах. Знаешь ведь, мне постоянно приходится звонить всяким моделькам, вытаскивать из них клешами сведения вроде того, не травят ли они себя кокаином, не болеют ли анорексией, спят ли с агентами и прочее. Я чую фальшь в твоих ответах, Сардинка!
— Я застукала Грея с другой женщиной.
В трубке повисло молчание, после которого Элизабет воскликнула:
— Вот гад! Говнюк чертов!
— Не знала, что в Америке все еще законны ругательные слова, — невесело усмехнулась Мэгги. — Не боишься, что случайные слушатели затаскают тебя по судам? Это в Ирландии можно обматерить прохожего, а он лишь обматерит тебя в ответ.
— Подобную ситуацию можно прокомментировать еще более хлестким выражением, так что я еще сдержалась. — Элизабет хмыкнула и повторила с чувством: — Говнюк чертов!
— Полностью согласна.
— Он все еще жив?
— Даже все его зубы при нем.
— Надо было выбить каждый с особой жестокостью и сделать из них ожерелье.
Мэгги рассмеялась, впервые за целый день искренне. У Элизабет был особый дар, она могла превратить любую, даже самую ужасающую, ситуацию в нелепый комикс, достойный смеха. У Мэгги немного отлегло от сердца, потому что она смогла разделить беду на двоих.
— Возможно, стоило врезать ему покрепче, но бедняга был так занят своей четырнадцатилетней любовницей — боюсь, не заметил бы комариного укуса!
— Четырнадцатилетней! — ахнула Элизабет.
— Это я для красного словца. На самом деле ей около двадцати. И она дьявольски хороша! Понимаешь, окажись она уродиной… или будь у нее обыкновенная, среднестатистическая внешность, мой ужас был бы не так силен. — Мэгги судорожно вздохнула. — А так это не только предательство, но и удар по самолюбию, да еще какой!
— Ох, Мэгги… — В голосе Элизабет было море сочувствия. Она много сил приложила для того, чтобы ее рыжая кузина поверила в себя и прониклась самоуважением, но борьба была тщетной. А гадкий поступок Грея сводил все усилия на нет. — Жаль, что я сейчас так далеко от тебя, Сардинка. Я бы обняла тебя! Крепко-крепко. — Она помолчала. — Ну и что ты намерена делать?