– Ладно, давай не будем о грустном. Лучше готовься к отдыху.
А ей и готовиться было нечего. Собранный чемодан вторые сутки одиноко стоял в коридоре. Попугай Шура, обрадованный тем, что эвакуация в чужую квартиру не состоялась, лузгал семечки и периодически оглашал комнату одобрительными возгласами. Иногда он громко знакомо квакал, и Тася аж подпрыгивала от неожиданности.
Благодаря разговору с Ильей ее настроение начало выправляться. Теперь она не бегала то и дело в коридор и не прикладывала ухо к двери, проверяя, все ли нормально снаружи. Вместо этого она включила телевизор и завалилась на диван с книжкой в руках. И почти сразу заснула.
А проснулась от телефонного звонка. Нашарив трубку, приложила ее к пылающему со сна уху, и на нее сразу же обрушился разъяренный крик Рысакова:
– Ты зачем подослала ко мне своего кретина? Я его грохну, гадом буду! Повешу за ноги на фонарном столбе перед подъездом, и пусть вещает вместо громкоговорителя!
Тася не сразу поняла, о каком кретине идет речь. И тут же возмутилась:
– Ефрем, ну что ты несешь?! Кого я подослала?
– Муженька своего, идиота конченого. Сначала он ментов на меня наводит, потом херню несет, предлагает миллионы. За такой базар ему положено язык выдрать.
– Опять этот твой бандитский жаргон! – вознегодовала Тася. – К твоему сведению, Копейкин сам тебя нашел, я тут совершенно ни при чем. И он мне давно не муж, мы в разводе уже несколько лет.
– Да плевать мне, сколько вы в разводе, – Рысаков никак не мог усмирить свой темперамент. – Этот интеллигентский чих на меня следака навел!
– Перестань скрежетать зубами и объясни, что случилось.
– Что тебе сказать? – Ее собеседник немного сбавил тон. – Вызывает меня следователь и начинает допрашивать про какую-то бабу, которую будто бы я мог замочить. А я ночью только прилетел из Владивостока, устал, не выспался. Ничего не понимаю, естественно. Оказывается, у тебя проблема, а твой Гривенников…
– Копейкин, – поправила Тася.
– Какая разница! Стуканул, что я мог сотворить подобное. В смысле – убить и приковать наручниками к двери.
– А что, не мог?
– Мог. Но я этого не делал. Вдобавок у меня алиби. Короче, отпустили. Так этот…
Рысаков запнулся, подбирая определение, но Тася его опередила:
– Можешь пропустить нецензурные выражения. Рассказывай дальше.
– Он мне звонит и на голубом глазу, словно это не он меня закладывал, предлагает совместное дело. И долго, нудно, противно гонит чушь, от которой вянут уши. А голос – будто он на болоте родился.
– И что ты ему сказал? – спросила Тася с опаской и одновременно любопытством.