В этот момент к ним фланирующей походкой подошел молодой человек в темных очках, поднял Тасин чемодан и молча двинулся прочь.
– Эй, минуточку! – растерянно закричала она, метнувшись следом. – Погодите, куда вы понесли мои вещи?
Илья схватил ее за руку.
– Не волнуйся, это Макс. Я тебе про него рассказывал. Просто он деликатный, не хотел мешать нам целоваться. Но и без дела стоять ему было скучно.
Тася хотела сказать: «Ну, так давай целоваться!» – но сдержалась. У них еще будет время для поцелуев. Рано или поздно они останутся наедине, и вот тогда…
Они вышли из здания аэровокзала под светло-синее небо с кремовыми завитушками облаков. После московской липучей жары с густым наваром смога воздух казался чистым кислородом.
– Янтарное побережье! – воскликнула Тася таким тоном, словно уже стояла на берегу моря и смотрела вдаль. – Звучит потрясающе. Я ведь здесь никогда не была.
– Значит, тебя ждет множество новых впечатлений, – сказал Илья и посмотрел на нее не без некоторого лукавства.
Тасю взбудоражило это двусмысленное обещание, и она засмеялась.
На стоянке они подошли к заурядному черному седану, за рулем которого невозмутимо восседал приятель Ильи.
– А где же обещанный белый лимузин, принадлежавший гитлеровским начальникам? – воскликнула Тася. – Единственное белое, что я увидела, прилетев сюда, твои штаны.
– Извини, – сокрушенно покачал головой Илья. – «Хорьх» пришлось ремонтировать. Мы в нем чуточку покопались, разобрали кое-что, а собрать до твоего приезда не успели. Но ничего, еще покатаемся на нашем красавце и по Калининграду, и по Москве.
– Ладно, – великодушно махнула рукой Тася. – Познакомь меня наконец с твоим приятелем, а то он сидит мрачный, у меня аж мурашки по коже.
– Макс, не сиди мрачный, – тут же потребовал Илья. – Познакомься! Это Тася. Тася – это Макс.
– Привет! – приятель Ильи развернулся и отсалютовал поднятой рукой.
– Привет. Очень приятно познакомиться, – ответила Тася и посмотрела в черные очки. В них плавали кусочки солнца и кривые отражения стекол аэровокзала.
«Не видишь глаз, не знаешь человека», – вспомнила Тася цитату из старого фильма. Словно подслушав ее мысли, Макс снял очки и отсалютовал еще раз, держа их в руке. Глаза у него оказались темными. Салютуя, Макс скупо улыбнулся. «Слава богу, хоть не принял меня в штыки, – подумала Тася. – А то они там с упоением копаются в моторах, а потом приезжает барышня из Москвы и рушит мужскую компанию. Как говорил Ефрем, мужские игрушки не терпят не только женских рук, но даже и женского присутствия».
В который уже раз мысль о том, что Ефрем мертв, вызвала у Таси сильное сердцебиение. Думать об этом было страшно. Хотя при той жизни, которую вел ее первый муж, конец мог наступить и раньше. Темные делишки, водка, сомнительные дружки… Добром такое редко кончается.