Здесь, по ее расчетам, было писем двенадцать, и некоторые казались довольно пространными.
Петрина собрала их все.
— Только они мне и нужны. Что делать с остальными?
Граф посмотрел на взломанный ящик.
— Полагаю, Петрина, об этом позабочусь я.
— А что вы собираетесь делать?
— Я анонимно верну письма их законным владельцам, которые таким образом высвободятся из когтей Шелдона. Никто из авторов этих писем никогда не узнает о вашей роли в этом деле. Однако не сомневаюсь: они будут вечно благодарны своему таинственному избавителю.
— Вы хотите сказать, что сэр Мортимер шантажировал всех этих людей?
— Не желаю размышлять на тему о его неблаговидном поведении, — высокомерно заметил граф, — но обязательно позабочусь о том, чтобы многие высокопоставленные дамы не включали его имя в список приглашаемых гостей.
— А вы сможете этого добиться?
— Да, смогу и во что бы то ни стало исполню свое намерение.
— Тогда я очень рада! Мортимер достоин презрения. Бедняжка Клэр не помнила себя от горя.
— Скажите ей, чтобы свои благодарные чувства она выразила полнейшим молчанием и никому ничего не рассказывала, и прежде всего Фредерику Броддингтону.
— Ну, она не настолько глупа.
— Женщины очень любят исповедоваться в своих грехах, — заметил саркастически граф.
— Но не Клэр. Она хочет, чтобы Фредерик ее не только любил, но и восхищался ею. Как бы то ни было, я заставлю ее поклясться всем, что для нее свято, что она будет молчать.
— Вот это разумно, — одобрил граф. А затем, бросив выразительный взгляд на наряд Петрины, добавил: — Но неразумно пребывать в таком виде и дальше! Отправляйтесь спать, а не то я опять рассержусь на вас!
Петрина посмотрела на графа с едва заметной улыбкой.
— Но на самом деле вы не сердитесь? Вы ведь тоже считаете, что заплатить сэру Мортимеру было бы в высшей степени глупо!
— Глупо или нет, — твердо заметил граф, — но в следующий раз, если у вас возникнут подобные затруднения, вы мне обязательно о них расскажете. Обещаете?
— Но я... не уверена в этом, — заколебалась Петрина. — Обещать вам что-нибудь окончательно... было бы равносильно... прыжку в пропасть.
— Перестаньте препираться! — взревел граф. — Если сегодня я легко спустил вам проступок, то это не значит, что в будущем я буду позволять вам проделки, подобные этой.
Он думал, что Петрина станет упрямиться, но вместо этого она внезапно заявила:
— Вы были очень добры, и много помогли, и вели себя... приятнее, чем я могла ожидать. Итак, если это вам доставит удовольствие, я даю обещание.
— Без каких-либо условий и оговорок? — спросил он подозрительно.