Потом я пошел сделать осмотр в шкафах моей хозяйки, потому что графиня была в том же платье, в котором была спасена. Я боялся влияния на нее, еще слабую и больную, ветра и ночного тумана. Заметив на одной полке большой шерстяной платок, я взял его и просил госпожу Озере записать его в мой счет. Благодаря этой шали и моему плащу я надеялся, что спутнице моей будет тепло во время переезда. Она не заставила ожидать себя и, когда узнала, что судно готово, в ту же минуту вышла. Я воспользовался оставшимся мне временем, чтобы окончить свои счеты в гостинице; итак, нам осталось только дойти до пристани и отправиться.
Как я предвидел, ночь была холодна, однако ж тиха и прекрасна. Я укутал графиню шалью и хотел заставить войти в палатку, раскинутую нашими рыбаками, но чистота неба и неподвижность моря удержали ее на палубе; я указал ей на скамейку, и мы сели оба, один подле другого.
Сердца наши были столь полны, что мы сидели, не произнося ни одного слова. Голова моя склонилась на грудь, и я с удивлением думал о том ряде странных приключений, которые начинались для меня и цепь которых будет, вероятно, все более и более растягиваться в будущем. Я горел желанием узнать, по каким причинам графиня Безеваль, молодая, богатая, любимая, по-видимому, мужем, была заключена в подземелье разрушенного аббатства, чтобы встретить там смерть. С каким намерением и для чего муж распустил слух о ее кончине и положил на смертное ложе вместо нее другую? Не от ревности ли?.. Эта мысль с самого начала представилась уму моему; она была ужасна… Полина любит кого-нибудь!.. Эта мысль разбила все мечты мои, потому что для этого человека, любимого ею, она возвращалась к жизни, и, в какой бы стороне ни была, он найдет ее. Я спас ее для другого; она поблагодарит меня, как брата, — и только; этот человек пожмет мне руку, повторяя, что он обязан мне более, чем жизнью. Потом они будут счастливы, и тем вернее, что останутся в неизвестности… А я! Я возвращусь во Францию, чтобы страдать, как уже страдал, и в тысячу раз более, потому что это блаженство, которое видел издали, приблизилось ко мне, чтобы еще безжалостнее ускользнуть; тогда наступит минута, когда прокляну тот час, в который спас эту женщину, или пожалею, что мертвая для целого света, она жива для меня — вдали, и для другого — вблизи… Впрочем, если она виновата, мщение графа справедливо… На его месте… я не оставил бы ее умереть… но, наверное… убил бы… ее и человека, которого она любит!.. Полина любит другого!.. Полина виновна!.. О! Эта мысль грызла мое сердце… Я поднял медленно голову; Полина, откинувшись назад, смотрела на небо, и две слезы текли по щекам ее.