— Что с вами? Боже мой! — вскричал я.
— Неужели вы думаете, — сказала она, сохраняя то же положение, — что можно оставить навсегда отечество, семейство, мать без того, чтобы сердце не разорвалось на части? Что можно перейти, если не от счастья, по крайней мере от спокойствия, к отчаянию без того, чтобы сердце не облилось кровью? Неужели вы думаете, что в мои лета переплывают океан, чтобы влачить остаток жизни по земле чуждой, и не смешивают слезы с волнами, которые далеко уносят вас от всего, что вы любили?..
— Но разве это навсегда?
— Навсегда! — сказала она, качая головой.
— И тех, о которых жалеете, не увидите никого?
— Никого.
— И все без исключения и навсегда не должны знать, что та, которую считали умершей и о которой сожалели, живет и плачет?
— Все… навсегда… без исключения…
— О! — вскричал я. — Как я счастлив, какая тяжесть свалилась с моего сердца!..
— Я не понимаю вас, — сказала Полина.
— Вы не постигаете, сколько сомнений и страхов пробудилось во мне?.. Но неужели вы не спешите услышать, как я пришел к вам, чтобы, благодаря Небо за спасение свое, знать, какие средства оно для этого употребило?..
— Да, вы правы; брат не должен иметь никаких тайн от сестры… Вы расскажете мне все… и в свою очередь я не скрою от вас ничего…
— Ничего… О! Поклянитесь мне… Вы позволите мне читать в вашем сердце, как в открытой книге?
— Да… и вы найдете в нем одно несчастье, покорность судьбе и молитву… Но теперь не время. Притом я так близка ко всем этим страшным событиям, что не имею еще сил рассказывать их…
— О! Когда хотите, я буду ждать.
Она встала.
— Я хочу успокоиться, — сказала она, — вы, кажется, говорили, что мне можно спать в этой палатке?
Я проводил ее туда, разостлал свой плащ на полу и вышел на палубу. Я сел на том самом месте, которое занимала Полина, и пробыл в таком положении до самого приезда в Гавр.
На другой день вечером мы сели на корабль «Бриг-тон» и через шесть часов были в Лондоне.
Первым старанием моим по приезде было отыскать помещения для себя и сестры. В тот же день я отправился к банкиру, у которого был аккредитован; он показал мне небольшой домик с мебелью, удобный для двоих. Я поручил ему окончить торг и на другой день получил ответ, что дом в моем распоряжении.
Тотчас после этого, когда графиня еще спала, я отправился в магазин; тут набрали мне полный комплект белья, довольно простого, но сделанного с большим вкусом; через два часа оно было помечено именем Полины де Нерваль и перенесено в спальню той, для которой назначено. Потом зашел к модистке, которая, несмотря на то, что была француженка, с такой же скоростью снабдила меня всем нужным, что же касается платьев, то, не имея с собою мерки, я взял несколько кусков материй, самых лучших, какие только мог найти, и попросил модистку прислать ко мне в тот же вечер швею.