— Но, — возразил я, — вы ошибаетесь насчет своего положения; вы не в духе сегодня, и только.
— О! Это гораздо серьезнее! — отвечала Полина с той же приятной и печальной улыбкой. — Я чувствую, что яд оставил следы своего пребывания и что я сильно расстроена; но выслушайте меня: я не отказываюсь надеяться. Для меня ничего нет лучше жизни, спасите меня в другой раз, Альфред. Скажите, что я должна делать?
— Следовать предписаниям доктора. Они легки: простая, но постоянная диета, хорошее настроение, путешествия…
— Куда ж вы хотите ехать? Я готова.
— Выберите сами страну, которая вам нравится более.
— В Шотландию, если хотите, потому что половина дороги уже сделана.
— Хорошо, в Шотландию.
Я сделал тотчас приготовления свои к отъезду, и через три дня мы оставили Лондон. Мы остановились на минуту на берегах Твида, чтобы приветствовать эту прекрасную реку словами, которые Шиллер влагает в уста Марин Стюарт:
«Природа бросила англичан и шотландцев в гряду, простертую среди океана, она разделила ее на две неравные части и обрекла жителей на вечную войну за ее обладание. Узкое ложе Твида одно разделяет раздраженные умы, и очень часто кровь двух народов смешивается с ее водами: с рукой, готовой исторгнуть меч, тысячу лет уже они смотрят друг на друга и угрожают один другому, стоя каждый на своем берегу. Никогда неприятель не вторгался в Англию без того, чтобы и шотландцы не шли с ним; никогда междоусобная война не воспламеняла городов шотландских без того, чтобы и англичане не подносили факела к их стенам. И это продолжится таким образом и ненависть будет неумолима и вечна до того самого дня, когда один парламент соединит двух неприятелей, как две сестры, и когда один скипетр вознесется над целым островом».
Мы въехали в Шотландию.
Мы посетили с Вальтер Скоттом в руке эту поэтическую землю, которую, подобно магу, вызывающему привидения, населил он вновь ее древними обитателями, примешав к ним оригинальные и прелестные создания своей фантазии. Мы отыскали крутые дорожки, по которым спускался на своем добром коне Густаве благоразумный Дальджетти. Мы были на том озере, на котором скользила ночью, как призрак, белая Дама Авенеля; мы сидели на развалинах замка Лохлевена в тот самый час, когда убежала из него шотландская Королева; искали на берегах Тая огороженное поле, где Торквиль-Дуб видел падавшими семь сыновей своих под мечом оруженосца Смита, не произнося ни одной жалобы.
Эта поездка будет для меня вечно счастливой мечтой. Полина была натурой впечатлительной, какой одарены артисты и художники. Без нее путешествие было бы простой переменой мест. Ни одно историческое воспоминание не ускользнуло от нее; поэзия природы, являлась ли она нам в утреннем тумане или вечернем сумраке, не была для нее потеряна. Что касается меня, я был под влиянием ее прелести; никогда ни одно слово о прошедшем не было произнесено между нами с того самого часа, как она все рассказала мне; для меня прошедшее исчезло навсегда, как будто никогда не существовало. Одно настоящее, соединявшее пас, было в глазах моих; узы, соединявшие нас, каждый день делались теснее от уединения, каждый день я чувствовал, что делаю шаг в ее сердце, каждый день — пожатие руки, каждый день — улыбка, рука ее, опирающаяся на мою руку, голова ее на плече моем были новым правом, которым она дарила меня, не сомневаясь в нем завтра, и чем более она предавалась этому, тем более я таил в себе каждое простодушное излияние души ее, боясь говорить ей о любви, чтобы она не заметила, что давно уже мы перешли пределы дружбы.