По сути, цели той и другой стороны были заявлены как благие. Но поскольку они преломлялись в коллективно-прагматическом сознании Совета Гроссмейстеров, с одной стороны, и Совета Патриархов – с другой, то превратились в обычную звериную схватку за ареал, за выгоды, за власть. Война, как гигантские жернова, перемалывала маленьких людей как имеющих отношение к делу, так и совершенно посторонних. Что ж, «лес рубят – щепки летят», так бывает всегда, но щепкам от этого не легче.
– Суровый закон хорош, – сказал Мэльдор. – Но обычно, когда благое начинание преломляется в человеческом сознании, оно превращается в нечто устрашающе-бездушное. А знаешь, почему? – Он и сам не заметил, как перешел на «ты».
– Почему?
– Да потому, что человек всегда ищет, где проще. Сейчас значительно проще во всем обвинить тебя. Ты среди рядовых Ордена был заметен, популярен – ты это знаешь?
– Нет.
– Вот, знай. А поскольку ты – заметная фигура, то в обвинительном заключении из мелкого командира превращаешься чуть ли не в предводителя всей орденской армии.
Белокурая Бестия запрокинул голову и расхохотался.
– Интересно, что бы сказал на это гроссмейстер Нэвир.
– Что бы он ни сказал, неважно. Сейчас надо доказать, что ты не виновен во всей этой ерунде. Беремся?
– Это вас надо спросить.
– Я же сказал – я берусь.
– Ну а у меня нет выбора.
Мэльдор протянул руку, и Бестия от души пожал ее. Для него мир внезапно просиял всеми красками – вот что делает простое человеческое отношение и малейшая надежда. Он смотрел вслед исчезающему за дверью человеку и еще не знал, что мгновение назад попрощался за руку с собственным отцом. Им еще предстояло узнать об этом, узнать, поверить и проверить. Мэльдору придется согласиться с тем, что произошла роковая ошибка и он чересчур легко поверил в гибель сына лишь потому, что в развалинах своего дома, где оставался шестилетний малыш, нашел следы крови.
– Но я был искренен в своем заблуждении, – невесело шутил потом отец. – Ты понимаешь, в тот день произошла магическая катастрофа. В ходе подобных катастроф, бывает, открываются спонтанные порталы. Подобное явление даже, пожалуй, из частотных… Прости, опять меня тянет на официоз. Сам понимаешь, как я мог подумать, что ребенок мог выжить в катастрофе?
– Да я понимаю…
А Белокурой Бестии, которого на самом деле, как оказалось, звали Мэлокайном, предстояло признать, что, несмотря на неоднократную псионическую обработку, он все же сохранил какие-то обрывки воспоминаний. Тепло больших рук, вкус горячего молока из кружки и неумело, но старательно протертых овощей, куриная косточка, зажатая в кулаке… Прежде он старался вовсе не обращаться к этим воспоминаниям – слишком болезненно для человека, лишенного семьи, – а теперь всей душой жаждал поверить, что давние образы связаны именно с этим человеком. Белокурая Бестия сам себе не отдавал отчета в этой жажде. Но еще до того, как сумел добраться до Генетической Базы Данных, чтобы удостовериться в правоте своего адвоката, он стал мысленно называть себя Мэлокайном.