Михась смотрел в широкую рожу — стриженые рыжеватые усы у гада-тезки пошевеливались, словно там эскадрон вшей в засаде топтался. Глаза у начальника спокойные, в углу левого капля гноя засохла. Придавил кисть пленника к столу, за два пальца взял — выкручивать будет.
— Да я сделал чего? — пробормотал Михась.
Ус чуть дернулся, по столу стукнуло негромко. Боль уж потом дошла, когда гад стамеску из крышки выдернул и Михась свой палец увидел. На ладони он вроде крупнее казался…
Боль била через локоть и выше, в самую голову. Михась выл и смотрел: на палец, лежащий среди прожогов скатерти, на прореху на правой ладони, где вместо среднего пальца кровь лила. Вырваться не давали, затыкая вой, сунули в зубы тряпку.
— Ты кровь-то пережми, — посоветовал Михайло Демитрович. — Пока есть чем.
Михась пытался стиснуть пальцами целой руки плоть у обрубка, та дергалась, брызгала.
— Вот и ладно. — Полицай отер стамеску о скатерть. — Напачкали, однако. Дальше по порядку считаем или другую длань попробуем? Ты выбирай да сам подставляй как истинно сознательный. Куда шел-то?
…Олежка потом говорил, что свистнул, предупреждая. Михась ничего не слышал, просто пытался лбом боднуть-ударить ненавистную харю. Михайло Демитрович встретил ту попытку кулаком. Встречный удар вышел столь сильным, что полицаи отброшенного мальчишку на ногах не удержали. Михась сел между их ног. Смутно слышал, как стекло звякнуло — стукнуло по стене, потом по полу — рубчатое тело лимонки подпрыгнуло у ножки стола…
— Лягай!.. — завопил кто-то из полицаев. Конец вопля в вспышке затерялся. Ахнуло…
От осколков Михася прикрыла тумба стола и полицайские ноги. Рвануло руку выше локтя, но оглушенный Михась вскочил, плечом оттолкнул оседающего на пол полицая и вслепую, сквозь дым, бросился к окну. Споткнулся, бухнулся локтями о подоконник, лбом вышиб остатки стекла, поднатужился, протискиваясь в узкую створку. Плечи были уже на холоде, ноги дергались в дыму — все казалось, сейчас ухватят за лодыжки. Но в избе лишь стонали и дымило. Михась, наконец, перевалился, распоров ногу, бухнулся в снег…
— Тикай! — завопили из-за штакетника полисадничка — поднялась тощая фигурка Олежки, отчаянно взмахнула рукой. Михась, спотыкаясь, кинулся вдоль сруба, полез через сугроб к забору… Внутри управы опять бабахнуло…
— Партизаны! — заорали у коновязи, стукнул винтовочный выстрел.
Михась бежал по улице, прижимая к животу искалеченную ладонь. Жгло локоть, жгло распоротую стеклом ногу, но острее боли в отсутствующем пальце ничего не было…
Встретились у захоронки. Валялась пустая сумка. С гранатами Олежка разобрался, а из мудреной «Астры» пальнуть так и не решился.