— Это самое, Нечай Федорович. Одними глазами глядим.
— Ну и ладно… А теперь на эту копеечку взгляни, — выложил на стол серебряную монету Федоров. — Может, она тебе что-нибудь подскажет.
На монете был изображен всадник с копьем. Из-за этого копья ходовые торговые серебрушки когда-то и назвали копейной деньгой, а ныне называют попросту копейкой.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно принялся разглядывать монету Тырков.
Давно он такой искусной чеканки не видел. Сама копейка в ноготь шириной, но всадник на ней изображен во всех подробностях. Кафтан, перетянутый широким поясом, удачно подчеркивает линии его литого, ладно скроенного тела, высокие сапоги перехвачены у колен и щиколоток, за плечами трепещет походный плащ. При желании можно рассмотреть не только нос и бороду всадника, но и его взгляд, исполненный богатырства. Столь же зримо выбит конь. Вон как нетерпеливо перебирает он резвыми копытами. Попона под седлом украшена скорее всего драгоценным камнем — лалом. Это середина солнечного круга, в который вписаны всадник и его скакун. Копье делит круг надвое. Под его острием, направленным вниз, помещаются обычно начальные буквы того города, где выбита копейка.
На монете, явленной Федоровым, отчеканены прописная буква с, а следом — заглавные Я и Р. А это без труда читается как Ярославль.
«Оно бы конечно… — подумалось Тыркову. — Ярославль издавна славится мастерами-серебряниками. Но даже самому опытному из ярославских умельцев меньше чем за месяц маточник [7] с двусторонним изображением копейной деньги не изготовить. Оттиснуть с него чеканы [8] — дело попроще, но и оно времени требует. Как же тогда князь Пожарский успел прямо с похода Денежный двор в Ярославле устроить и, не переведя дыхания, изготовить эту вот копейку? Не упала же она ему с неба…»
Тут взгляды Тыркова и Федорова встретились.
«Ну что, Василей Фомич, — спрашивали глаза Федорова. — Задал я тебе задачку?»
«Не спеши радоваться, Нечай Федорович, — ответили глаза Тыркова. — Дай подумать. А сам покуда у себя в затылке почеши. Благое занятие».
Усмехнулся Федоров, а Тырков ему в ответ улыбнулся.
«Но могло же и так статься, что маточник либо чеканы с него вовсе не в Ярославле сработаны, — рассудил про себя он. — В Ярославле их лишь в дело запустили. А изготовлены они, скажем, в Москве. Только там ныне и остались мастера-маточники наивысшего умения. Новгородские и псковские с ними ни в какое сравнение не идут… Но ежели моя догадка верна, спрашивается: как сумел резчик Московского Денежного двора, за работой которого дозирают скорые на расправу поляки, выточить и вынести столь тонко излаженный образец?»