Огольцов не был дураком, и Берия это знал. Но Огольцов был человеком мелкого калибра. Он не мог просчитать дальше, чем на два шага вперед. Хотя любая тактика в этих делах всегда вела к расстрелу их инициаторов.
— Есть такой следователь Рюмин. — начал Огольцов и остановился на полуслове — в дверь постучали.
— Войдите, — позволил Берии.
— К вам Поскребышев, — войдя, сообщил охранник.
Берия молча кивнул, тут же на пороге появился сталинский секретарь и раздраженным голосом произнес:
— Сталин приглашает к себе. Прямо сейчас. Я несколько раз вам звонил, вы не брали трубку.
Теперь Берия на деле должен был показать Огольцову пределы своей власти. Спокойным, обыденным тоном он ответил:
— Хорошо, сейчас приду.
Дверь закрылась, и Огольцов тут же вскочил со стула.
— Я побежал, — выпалил он.
— Не торопись, — успокоил его Берия и властным жестом указал на стул. Огольцов присел на самый краешек, готовый снова вскочить в любой момент. — Держи меня в курсе дела. Я встречусь с тобой на следующей неделе.
Берия встал и протянул руку для прощального рукопожатия. Огольцов почти подпрыгнул и радостно пожал ее.
Оставшись один, Берия заторопился к Сталину. Всемогущий владыка мгновенно преобразился в суетливого сержанта, вызванного к генералу.
В кабинете Сталина, кроме Хозяина, был только Маленков. Сталин выглядел угрюмым, Маленков — озабоченным. Берия уловил сгустившуюся напряженность, и, чтобы разрядить ее, как бы мимоходом бросил: — Скоро испытаем второе ядерное устройство. Оно будет гораздо мощнее первого и больше похоже на бомбу.
Маленков угодливо улыбнулся. Сталин оставался угрюмым. «Значит, атомная бомба отступила на второй план, — сделал вывод Берия. — Наш мудрец, наверное, думает, что сейчас, когда машина атомного производства налажена, можно поставить во главе комплекса кого-нибудь попроще. Так оно, наверное, и есть. Даже такой, как Молотов или Каганович, вполне могут возглавить проект».
— Я беседовал вчера с Абакумовым, — заговорил Сталин, оставив замечание об атомной бомбе без внимания. — Спросил его: все ли готово к открытому суду? Он ответил: нет. Второй вопрос: какое наказание ты рекомендуешь главарям Ленинградского дела? Говорит: расстрел.
Берия понял мысль вождя прежде, чем тот ее закончил, и с трудом подавил улыбку. Расстрел рекомендовал Абакумову сам Сталин, и по телефону. Абакумову же придется рекомендовать это письменно. Он же и будет виноват, в случае чего. Вот так оно и идет.
— Спрашиваю его: а как дела с ЕАК? — продолжал Сталин. — Готово ли следствие к открытому суду? Говорит: нет. И тоже рекомендует расстрел. Новое дело начал: заговор еврейских врачей. Дескать, первого зацепили, Этингера, а потом за ним других потащим. Дело хорошее, спору нет. Но и тут он тоже топчется на месте. Нужно заставить его работать.