— Как работа? — спросил он, отхлебывая из большой, стеклянной кружки. На верхней губе его таяла белая пена.
— Так. — Кирилл неуверенно пожал плечами и криво улыбнулся, не разжимая губ.
— Не нравится? — На лице Панина отразилось понимание проблемы.
— Нет, — признался Кирилл. Что-то располагало к откровенности с этим, казалось бы, страшным, человеком.
— Не отчаивайся. Не ты один такой. А что бы ты хотел делать?
— Я всегда хотел быть следователем, — признался Кирилл. — Я даже обратился к начальству с просьбой перевести меня в следственный отдел. Говорят, грамотных следователей сейчас нехватка, и можно устроиться без специального образования.
— Это правда. Можно, — согласился Панин, и снова отхлебнул, не сводя неподвижных, как у монумента, глаз с Кирилла. — Только не нужно. Не для тебя будет эта работа.
— Я хочу. Я всегда мечтал о ней.
— Слушай, пацан, — сказал Панин довольно мягко, и несколько насмешливо. — Мало ты знаешь о жизни.
— Я уже давно не пацан, и жизнь успел повидать.
— Тебе сколько лет? — спросил Панин.
— Двадцать четыре. А вам?
— Тридцать два.
— Да? — почти вскрикнул Кирилл, и тут же заметил, что посетители в дальнем углу с любопытством навострили уши. — Я думал, лет сорок. — Смело переходя на «ты» он спросил: — А что же ты тогда называешь меня «пацан»?
— Потому что в тебе еще детская романтика играет. Хочешь от нее избавиться?
— Что ты предлагаешь?
— У нас сейчас много допросов идет в Лефортово. Хочешь поприсутствовать?
— Конечно. Только нельзя мне появляться ни на Лубянке, ни в других местах, чтобы не заметил кто, понимаешь?
— Понимаю. Оперативная работа. Наплюй ты на это. Никто не узнает, а если и узнают, не съедят. Я тебе пропуск выпишу, приходи через два дня к четырем, я поведу тебя к следователю, у которого самые лучшие результаты. У него многому можно научиться..
— Я думал, что ты — самый лучший следователь, — признался Кирилл. Панин хохотнул и откинулся на спинку стула.
— Мог бы им быть. Я — прирожденный следователь, с рождения, так сказать. Не судьба.
— Почему?
Панин посмотрел на часы.
— Давай, поговорим через два дня. Я спешу.
И вот сейчас Кирилл, озираясь, приближался к Лефортово. В проходной его ждал Панин, и процедура проверки документов была сравнительно короткой. Лязгнули засовы, и они вошли в следственную тюрьму. Дверь за ними с грохотом захлопнулась и, как показалось Кириллу, навсегда.
Панин повел его по мрачным, темным коридорам, густо заполненным запахом кислой, сваренной капусты, смешанным с вонью дешевых папирос и махорки, и еще чем-то, ни на что не похожим. Наверху, где находились кабинеты следствия, воздух был почище. Панин остановился перед дверью одного из них, оглянулся на Кирилла и без стука вошел в кабинет. Кирилл последовал за ним и наткнулся на холодный, ненавидящий взгляд человека лет пятидесяти; он сидел за обшарпанным, большим столом, и перед ним была стопка бумаг и карандаш.