— Вот, Олег Захарыч, познакомься, мой друг, Кирилл, о котором я тебе говорил, — обратился Панин к хозяину кабинета. — Мы ненадолго тебя задержим.
Человек за столом продолжал молча смотреть на Кирилла. Кирилл улыбнулся, как подобает при знакомстве, и протянул руку. Олег Захарович встал, пожал руку, но выражение лица его не изменилось: злое, подозрительное, враждебное.
— Садитесь, — кивнул он в направлении двух табуреток, стоящих по обе стороны стола.
И, обратившись к Кириллу, спросил: хочешь посмотреть, как следствие ведется?
— Да. Панин. Савелий Петрович говорит, что вы — один из лучших следователей.
Олег Захарович искоса глянул на Панина, и на его лице промелькнула тень презрительной улыбки. Потом он посмотрел Кириллу в глаза и сказал: — Да, у меня не забалуешь. Я врага народа за версту вижу.
Дверь в кабинет распахнулась, и охранник ввел человека средних лет, хотя точно определить его возраст было трудно. Он наверняка провел бессонную ночь и тревожный день. Его черные волосы, густо переплетенные сединой, спутались и свалялись, и казались грязными, как будто их не мыли годами. Костюм, когда-то приличный, был измят, как на бездомном. Очевидно, он спал в нем несколько ночей на голых нарах. Охранник усадил его на табуретку, переглянулся с Олегом Захаровичем и вышел.
— Фамилия, имя, отчество, — потребовал следователь от пришедшего.
— Михаил Моисеевич Шварцман, — ответил подследственный и испуганно заморгал, переводя взгляд со следователя на Кирилла и Панина.
— Шварцман, — повторил следователь. — Вы знаете, в чем вы обвиняетесь, гражданин Шварцман?
— Да, мне говорили. Но простите, я не знаю, как к вам обращаться.
— Меня зовут гражданин следователь. Признаете ли вы, гражданин Шварцман, свою вину?
— У меня нет никакой вины, гражданин следователь, — торопливо заговорил Шварцман.
— Я всю жизнь был предан советской власти и честно работал. Я инженер-механик, и в войну работал по четырнадцать часов в сутки на военном производстве..
— Кончай заливать херню, — прервал его Олег Захарович. — Ты с членами Еврейского антифашистского комитета был знаком?
Кириллу вспомнилось, что он где-то мельком видел Шварцмана. Но Шварцман был так перепуган и взволнован, что не узнал бы и близкого знакомого.
— Был. Но ведь нет ничего преступного в том, что я был против фашизма.
- Сука ты! — заорал Олег Захарович. — Че ты мне заливаешь? Ты что, думаешь я тебя в игрушки играть пригласил, или мне с тобой, вражиной, беседовать приятно?
Шварцман заморгал, и на глазах у него появились слезы. Он посмотрел на Кирилла, как будто ища поддержки.