— Не только увольняют, но и арестовывают, — отозвалась Софа первой, вооружившись вилкой и ножом. — Исчезают люди, и о них больше не слышно. А у вас?
— Отдельные случаи, — ответила мать. — В основном увольняют людей с ответственных постов, а молодежь не принимают в институт и на работу. Не думала, что до этого дойдет. Вот, бандитское правительство!
— Мама! — предупреждающе повысил голос Кирилл. — Ты же знаешь, что сейчас стены слышат.
— Наши стены и не то слышали, — начала горячиться мать. — Не беспокойся; соседи мои никому ничего не скажут. Они сами пострадали. Все мы ждем чего-то ужасного.
Софа поддержала ее.
— Уму непостижимо, как можно решиться на такую политику после Гитлера? — задала она себе самой вопрос. — Да и зачем это?
— Тише вы, тише, — убеждал их Кирилл.
— Все молчат, — с гневом выпалила мать. — Что бы с нами ни делали, мы все молчим. Беспомощные, как новорожденные котята, и надеемся, что бандиты станут добрее. А бандиты никогда добрыми не становятся. Только вот что меня удивляет в них: если им так не нравятся евреи, почему бы их не отпустить в Израиль? Уже появилась страна, которая их примет.
— Они не такие дураки, Дебора Гершовна, — спокойно возразила Софа, с аппетитом уплетая картошку. — Побежит масса народа в Израиль, евреи и неевреи, расскажут всему миру, как хорошо живется в стране передового социализма. Уж лучше их уничтожить здесь.
Мать покачала головой.
— Эх, если бы вы, дети мои, переехали сюда, в Новосибирск, — мечтательно проговорила она, перескакивая на другой предмет разговора. — Мы бы жили вместе или неподалеку друг от друга. — Она налила себе в рюмку воды и подождала, пока Кирилл подольет Софе вино, а себе — водку. — За приезд, — провозгласила она, когда все были готовы. — За ваше счастье. За лучшие времена — они придут, рано или поздно. Так всегда: плохое не вечно. Но и хорошее, к сожалению, тоже.
— Рад вас видеть, — сказал следователь по особо важным делам, протягивая Кириллу руку через стол, и представился: — Полковник Гавриков, Нил Петрович. Садитесь, товарищ Селиванов.
У Кирилла мелькнула странная мысль: так ли полковник Гавриков приветствует заключенных? Те же самые слова могут по-разному восприниматься.
— Как отдохнули в отпуске? Готовы на подвиги ратные? — Гавриков был дружелюбен и, казалось, в хорошем настроении.
— Готов, — по-военному кратко отрапортовал Кирилл, занимая указанное место. Ему понравилось круглое, румяное лицо полковника, его голубые, внимательные глаза и русые волосы, гладко зачесанные назад. С покатыми плечами и намечающимся животиком он производил впечатление человека добродушного, какой-нибудь мирной профессии. Обменявшись формальными приветствиями, полковник сообщил, что на неопределенное время Кирилл будет в составе его группы.