— Предстоит нам с вами серьезная работа, — приступил Гавриков к делу. — Кирилл отметил про себя, что Гавриков продолжает обращаться к нему на «вы» и ведет себя как образованный, интеллигентный человек. — Вы уже в курсе событий, которые здесь происходят, и потому многое из того, что я вам скажу, будет для вас не ново. В газетах тоже об этом пишут. Нас с вами касается один факт: как вы знаете, в марте Вознесенский был снят с поста заместителя председателя Совмина. Фактически, второе лицо после товарища Сталина, как я это понимаю. Есть сведения, что он участвовал в подтасовке результатов голосования и многих других неблаговидных акциях.
— Каких?
— Мы пока точно не знаем. Нужно разобраться. Абакумов подозревает что-то очень серьезное. Вам, Селиванов, не придется с ним встречаться, если до этого дело дойдет. Вы, как начинающий, будете заниматься людьми более низкого ранга в Ленинградской парторганизации. Вы должны обнаружить и проследить нити враждебной нашему строю деятельности, которые тянутся на самый верх. — Гавриков сделал паузу, дожидаясь реакции Кирилла. Не дождавшись, он продолжил: — До Вознесенского. Такова установка сверху. Надеюсь, дополнительных разъяснений не надо.
— Нет, не надо.
— Вопросы есть?
— Есть. Не имеющие, однако, прямого отношения к Возненскому. За что сняли Молотова с поста министра иностранных дел? Тоже в марте. Связаны ли эти события друг с другом?
Гавриков как-то странно покачал головой. Понять это движение можно было как угодно: удивление, нежелание отвечать или несогласие с тем, что происходит.
— Тут у меня у самого нет полной ясности, Кирилл, — Гавриков перешел на менее официальный, но все еще дружеский тон. — Нет сомнений, что отчасти его проблема — это жена. Жемчужина дружила с людьми из ЕАК и всячески помогала им. В январе, я знаю, ее вызывали сюда на допрос, с тех пор даже наверху не знают, где она. Так что это не наше с вами дело.
Кирилл давно научился принимать невозмутимый вид в любой ситуации. Однако от неторопливой речи спокойного, улыбающегося Гаврикова его руки стали слегка дрожать, и он увел их под стол. Неужели будут судить людей, близких к Сталину? Невероятно. Прошли со Сталиным столько трудных военных и послевоенных лет и оказались врагами народа? Кто же тогда друг народа? Один Сталин?
Кирилл решил обдумать это на досуге. Улыбнувшись, он сказал:
— Мое дело солдатское. Приказано, значит, нужно выполнять.
— Правильно, — похвалил Гавриков. — Через неделю поедем в Ленинград. Полагаться на Ленинградское отделение МТБ в этом деле мы не можем, нити сговора могли протянуться и туда. Я беру с собой еще несколько следователей из Москвы. Семьи у вас нет, насколько я знаю. Так?