Промокнув губы салфеткой, Дирам поднялся из-за стола и без объяснений покинул комнату, оставляя нас с сыном наедине. И только тогда ребенок отложил игру и поднял на меня взгляд.
– Что это? – указал он пальчиком на цепи, сковывающие мою ногу.
Как объяснить ребенку, что такое рабство?
Я улыбнулась и погладила его по голове, ощущая шелковистость светлых волос – единственное, что он унаследовал от меня.
– Мы с Дирамом так играем.
– Плохая игра, – насупился он и по взрослому скрестил руки на груди, все больше напоминая своего отца.
– Да, сынок. Мне тоже не нравится.
Он подскочил со стула и сел на пол. Начал разглядывать оковы и пытаться снять их с меня. Я тоже опустилась на пол.
– Их может снять только Дирам.
– Нет! Я тоже могу!
Я улыбнулась, наблюдая, как он из последних сил пытается освободить меня. Детские пальчики теребили неприступную цепь, и он расстраивался до слез всякий раз, когда она не поддавалась. Я прижимала сына к груди и старалась успокоить, но у меня ничего не получалось. Я плакала вместе с ним и знала, что Келеар чувствует мою боль. Ее не прикроешь достатком и игрушками. Он никогда не полюбит Дирама, как отца, ведь рано или поздно узнает, что он сделал с его матерью. И тогда альве не сносить головы. Если мне суждено дожить до этого счастливого дня, я спляшу на его могиле. Он любит мои танцы. Я обязательно доставлю ему такое удовольствие!
Хотя я и не чувствовала злости, эти мысли пролились бальзамом на душу. За все приходит расплата. Возмездие настигнет и Дирама. Вопрос в том, как скоро?
Дверь отворилась, и хозяин поместья вошел в покои. Всклокоченный, запыхавшийся и злой. Я заметила капли крови на его руке и сразу поняла, что Курт получил наказание сполна. Мне было жаль гарпи, ведь он хотел выпустить меня из поместья. Доли секунды отделяли меня от побега. Если бы Дирам замешкался подольше, то…
Но Курту пришлось тут же схватить меня и удерживать, дожидаясь, когда альва доковыляет до ворот.
– Что за слезы? – обратился он к Келеару. Свои я успела стереть в тот миг, когда ключ прокручивался в замке.
– Отвяжи маму! – крикнул сын.
– Она наказана.
– За что?!
– За непослушание. Поэтому ты должен меня слушаться, чтобы не оказаться на ее месте. Это понятно?
– Нет! – поднялся с пола Келеар и топнул ножкой. Сжал кулачки и с вызовом посмотрел на Дирама. Тот оторопел, а потом натянул улыбку и протянул ему руку.
– Плохая наследственность, – еле слышно произнес альва. – Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу.
Но ребенок и не думал двигаться с места, а тем более протягивать руку в ответ.