— Вы, когда из машины вышли, до того, как наклонились к Линчевской, в парк не смотрели?
— До того ли мне было?!
— Никого не видели, ничего не слыхали?
Зотов помотал головой:
— Нет. Никого.
— Если она бежала, значит, за ней кто-то гнался или угрожал.
— Говорю, вам: мне было не до того!
— И последнее… — Анна положила на капот план санаторского парка и дала Зотову ручку: — Поставьте крестик на том месте, где мы сейчас.
Примерившись, он поставил на плане крест:
— Вроде здесь…
— Вроде? — вскинулась Анна. — Мне «вроде» не надо. Мне нужно точно.
— Здесь. Точно здесь.
— Довезете меня до главного здания? — Она свернула план и убрала его в сумку. Взглянув на часы, передумала: — Или нет. Лучше подбросьте меня в другое место. Дорогу я покажу.
Калитка была приоткрыта. Анна оглядела двор Куприянова, и, не заметив собаки, поднялась на крыльцо. Дважды нажав звонок, она подождала и вновь позвонила. Поскольку ей никто не открыл, дернула дверь. Та открылась, и Анна вошла в дом. Потоптавшись в прихожей, позвала:
— Глеб Леонидович! Я здесь! Я пришла!
Ответа ей услышать было не суждено. Получив удар по голове, она резко обмякла, привалилась к стене и сползла на пол. Последнее, что проплыло перед глазами, были оранжевые кроссовки с зелеными шнурками. В ее голове взорвался огненный шар, окрасив все, что ее окружало в кроваво‐красный цвет, а потом в беспросветно-черный.
Мужской голос сказал:
— Принесли тебя черти…
По крыльцу тяжело затопали ноги. Хлопнула калитка, и за воротами заурчал автомобильный мотор. Машина взяла с места, и вскоре ее звук затих в конце улицы.
Телефонный звонок вернул Анну к реальности. Она застонала, пошевелилась и нащупала свой телефон. Взглянула на дисплей — звонила мать. Ответить на звонок не было сил.
Она пролежала на полу в прихожей еще минут двадцать, а может, и больше.
Когда сознание прояснилось, Анна встала на коленки и только потом, держась за стену, поднялась во весь рост. Неверным шагом прошла в комнату и увидела то, что предполагала увидеть: лежащего на полу Куприянова. Анна опустилась на колени (наклониться мешало головокружение) и проверила пульс. Пульса не было, Куприянов был мертв.
Мысли в голове еле ворочались. Со всей очевидностью было ясно: ее оглушил убийца Куприянова. Когда она пришла, он все еще был здесь. В мозгу стучало только одно слово: «зачем-зачем-зачем?..» И только спустя минуту слово оформилось во вполне понятный вопрос: кому и зачем понадобилось убивать старика?
«Папки!» — Анна встала и, пошатываясь, прошла в кабинет. Оглядела стол и стеллаж. Ни одной из двух следственных папок там не было.