— Надень. Это сейчас тебе худо, а через недельку свыкнешься. Теперь хорошо глядится?
— Прямо здорово.
— Местная разработка. Зимой не покрывается инеем, летом не искажает естественных красок.
— Было б чего искажать.
В ответ он поднимает жалюзи, к которым мы сидим спиной, и поворачивает меня лицом к…
Изумительной красоты пейзажу, который простирается много дальше линии горизонта оттого, что моя душа летит над ним. Белые пирамиды гор в переливчатой белизне снега и льда, их до пояса закрыли мощные кедры. Перед лесом — весеннее луговое разнотравье; прямо-таки озера цветов. Чуть ближе широким матовым зеркалом серебрится мох, посреди которого — острова гигантских плоских камней. И, топоча, проходит гигантское стадо северных оленей, которое гонит вперед одна-единственная собачонка с добродушной ухмылкой на морде. Пастух в короткой замшевой рубахе с откинутым на спину куколем оборачивается, видит, что мы на него глазеем, машет рукой и смеется тоже.
— Знаешь, кто это? Тот, кто твою картинку нарисовал. Великолепный художник еще советского времени. Про него думали, что он в реке утонул, да еще в нетрезвом виде, — как же! У нас ни одной комнаты без его рисунков не обходится: родовые знаки, сакральные пейзажи, человеческие лица прекрасные… Магия в чем-то еще и покрепче шаманской. Очень способствует обновлению природы и общества.
— Он живой или — ну как это?
— Да примерно как наши достопочтенные колдуны. Пришлец с той стороны света. Здесь ведь Верхний мир не сильно отделен от Нижнего, а духи не делятся на добрых и злых, так что Друзьям было куда легче с нами поладить, чем всяким там культурным европейцам.
И торжественно заключает:
— Вот и не торопитесь вы с дочкой и ее суженым в рай, вам еще лет двести это норильское чистилище разгребать понадобится. Что, кстати, означает слово «Генном» на иврите?
— Свалку, помойку, где жгут всякие неорганические и неорганические отходы. Иерусалимский мусорный полигон.
— Вот-вот. Пока еще все окрестности закрыты облаками да купол мутит воздух, но внизу уже порядком повеселело.
— И что, «ястребы» не догадываются?
Едва это ключевое слово срывается с моего языка, я понимаю, какая я дуреха. Мне на долю досталась почти что реинкарнация самого Рутгера Хауэра, а я…
— Дорогая моя Леди Ястреб, — смеется он.
— Но это же снова одна видимость.
— Символ. Я не он, старичок вообще пока жив и здоров, но моя внутренняя суть задается внешней оболочкой, весьма похожей на него в юности. Это и называется адекватность. Поняла?
— Нет.
— Ну и наплевать.
— И не наплевать тебе вовсе. Я тебя насквозь вижу.