Моя карманная смерть, или Заповедник вайперов

Anno Domini 2017, Anno Draculae 586 и на сотом году Великой Октябрьской Революции в России вековечное противоборство человечества и вайперства наконец завершилось. Не очень приличным звуком.

А именно: используя самые современные средства ведения войны, армии союзных крупнейших государств Европы, Азии, Африки и Америки оттеснили вайперов к самым северным населенным точкам планеты и вынудили подписать полную и безоговорочную капитуляцию. Наиболее дальновидные из военных и политиков сочли, что доводить врага до полного отчаяния невыгодно: как говорится, и мышь в ярости страшна. Особенно если она летучая.

Вайперам решено было предоставить в полное и окончательное пользование один из тех плацдармов, на которых они закрепились. После длительного совещания глав союзных государств было решено, что таковым будет полуостров Таймыр со столицей в городе Норильске, принадлежащий Государству Российскому. Здесь, на земле, опустошенной горнодобывающими разработками, отравленной производством никеля и прочих редких металлов, размолотой вдребезги полярными вездеходами и вдобавок имеющей репутацию самого сурового из мест, находящихся за полярным кругом, было решено создать вайперскую резервацию, или анклав, или, что то же самое, тюрьму под открытым небом.

Поскольку никакое оружие не сравнится по смертоносности с телом среднестатистического вайпера, не имело смысла настаивать на том, чтобы враг его сложил. Оружие то есть. Оттого практически единственным условием капитуляции было невмешательство вайперов в дело установки защитного колпака, работающего в одну сторону: от них к людям. Силами стран-союзников над всей территорией Таймыра было установлено защитное поле, состоящее из четырех сфер: запаховой, световой (или зеркальной, отражающей и множащей лучи светила), звуковой (по преимуществу ультразвуковой) и — самой внутренней — тепловой и радиационной одновременно. Поле поддерживали четыре автономные группы излучателей, по двадцать четыре на каждом ярусе: дюжина работающих и дюжина резервных. Система была отрегулирована так, что практически не давала сбоя.

Когда защитные поля были сооружены, пущены в ход и, наконец, замкнулись намертво, оказалось, что внутри осталось крошечное племя, упорно саботировавшее переселение в лучшие места по причине сентиментальной привязанности к худшим. Звало оно себя «ня», то есть «друзья», а русские прозвали его нганасанами. То бишь людьми. И теперь с обоими этими фактами ничего поделать было нельзя — обратный процесс массового выхода из-под колпака предусмотрен не был. Малый народ под жестко закрепившимся в общественном сознании именем по своей воле оказался в весьма неуютном соседстве… Оставалось надеяться на две вещи: аборигены знали, на что шли, и их чрезвычайно развитые шаманские способности, передающиеся по наследству, прославились буквально на весь мир.