— Ты права, поднимает настрой нехило. На уровне моего подсознания — ещё как.
— Остальные аноны хором вопят: «Tits or GTFO!» «Покажи сиськи или проваливай!» Приходится соответствовать: от моего тельца, знаешь ли, не убудет.
— Синтия, ты не ответила на мой вопрос.
— Почему выставляюсь? Потому что так я убиваю.
Оба задумываются. Свидетель, то бишь я, — тоже. Не слишком ли Искорка обнаруживает себя? Реклама нам негласно запрещена, хотя озорство на всяких там бордах — скорее «анти». Чёрный пиар… фиакр, запряжённый конями. Что же до кафешантанной публичности — здешние стены ещё и не такой вольный трёп слышали.
Наконец Стан произносит:
— Я так понимаю, предлагать свои услуги всерьёз вы не затрудняетесь. Народ сам прётся косяком.
Смешно: в их натуральной речи сейчас куда меньше арготизмов, чем даже в моей. Хотя двусмысленности ничуть их не лучше.
— Мы ведём себя как та собака, что разлеглась посреди дороги, — смеётся Син.
— То есть как?
— Когда её спросили, зачем она так себя ведёт, собака ответила: «Учусь отделять злых от добрых. Добрый обойдет меня, злой пнёт ногой».
Стан глубокомысленно переспрашивает:
— Кто больше всего нужен собаке: добрые или злые? Типа куснуть или поцеловать… облизать?
— Зрелые, — Син излишне для себя лаконична. В иное время она пустилась бы в красочные рассуждения о зыбкости людских моральных критериев.
— Каким ты считаешь меня?
— Эк его в лоб, — она смеётся. — Вот скажи сначала: что тебе плохого наделала эта жизнь?
— Да, собственно, ничего, — отвечает он, пока гибкие пальцы задумчиво крошат немалый кусок бриоши. — Никаких особых болей. Родаки приличные, по жизни особо не навязывались. Платы за нежную любовь не требовали. Вообще-то они приёмные, так что проехали. В местах учебного заключения свою пятёрочную пайку отрабатывал легче лёгкого, оставалась туева хуча времени для сэлфмейдинга. В рядах казённых патриотов тоже. Подходящий левел прямо ко мне клеился. От двадцати до двадцати девяти включительно. Оба пола, представляешь. На вещества я не подсел. Можно сказать — не получалось, как ни старался.
Я настораживаю свои длинные уши. Этот юнец, часом не бравирует насчет устойчивости к наркотикам и психоделикам? Хм…
— Просто… ну, я просто плевать хотел с самой высокой будки на такое устройство бытия. Люди копошатся, стараются отогнать от себя мысль о том, что умрут и буду лежать в гробу или в чёрном пластике с ног до головы. Это при том, что смерть — единственное в этом дерьмово непостоянном мире, на что можно положиться! В чём, понимаешь, можно быть уверенным на все сто пятьсот!