Сорди покорно проглотил, стараясь не слишком давиться. Однако мучения были разве что нравственными: подрагивающая масса оказалась нежной, солоноватой и чуть пряной на вкус.
— А варёное мясо съешь один. Дабы…как его там? Обрести змееву мудрость и ведение.
И добавила, сжалившись:
— Можешь не всё. Но непременно чтобы с благоговением. И не смей вырвать, чтоб тебя!
Однако плоть мужа из рода кай-коат оказалась, даже если отвлечься от ее сакрального значения, вполне приемлемой на вкус. Более того — Сорди понял, что в некоем смысле именно такой пищи он желал всё время.
— Теперь возьми меня за правую руку и слушай мои слова, но не повторяй. В том нет нужды.
Оба стали на кромку берега, и Кардинена произнесла первые слова:
— Глубины и хляби, внемлите мне. Своды и склепы, слушайте. Нечто дрогнуло в незыблемом мире. Всколыхнулась и ожила, пошла медленными кругами поверхность водоёма. Зыбь пошла по бугристым стенам, накрыла светом, точно сетью из крупных световых ячей.
— К мудрости вашей прибегаю, древностью вашей клянусь. Вот отысканное странником в мирах живое бремя, кого именует он отныне частью его здешнего пути. Ученик — плоть великого Негайры, в нём ум и сердце великого Негайры, и вашей волей да будет он отныне облечён в кожу великого Негайры. И да станем мы оба едино с Народом Вод и Недр: мастер и ученик.
Под конец этой речи фосфоресценция грота померкла. Озеро втянулось, будто в воронку, вернулось в прежние берега, и оба человека увидели на гладком сером песке радужные извивы огромных рептилий. Змеи самого различного вида и цвета, иные, как казалось, с лапками и зачатками крыльев, выходили из подземного водоворота и скользили по песку, оставляя борозды, с лёгким шипением поднимали головы, смотрели — причем взгляд их явно был более пристальным, чем у простых особей. И — они явно слышали голос Кардинены, а не только ощущали вибрацию воздуха: по обеим сторонам головы у них находились как бы крошечные чешуйчатые раковины.
А когда голос утих, с десяток самых ярких и крупных созданий поплыли вверх по склону навстречу женщине и мужчине.
— Теперь не шелохнись и не пикни, храбрец, — прошептала Кардинена, — а то, чего доброго, навек замолкнешь.
Живая масса обвилась вокруг ног Сорди и тотчас перекинулась на плечи — он со стеснением в груди подумал, что это будет похоже на ледовую глыбу и вмиг опрокинет его навзничь. Однако от змей исходило тончайшее сухое тепло, одевая его грудь и спину, они, по всей видимости, опирались на хвост, чтобы не тяготить человека сверх меры, известной одним лишь скальным ползунам, не имеющим ног и обладающим мощью и лёгкостью движения, которыми с этого мига будут одарены их духовные чада на дороге вечной и принадлежащей вечности, в которой нет ни живых, ни мёртвых, но есть только идущие — те, кто принял Путь, стал Путём и следует ему так же точно, как лучшему в самом себе…