— Вот моя цена. Когда я отсюда выйду и тебя отыщу, и будешь передо мной, как я сейчас перед тобой, я тебе подарю чистую смерть. Достойную и лёгкую. Может быть — нарочно для тебя выдумаю нечто особое.
Он рассмеялся довольно:
— Теперь дело говоришь. На такое согласен.
Вколол что-то Майе раз, потом другой. Забилась, вздохнула глубоко, потом вытянулась в струнку…Конец.
Как он потом перед соратниками оправдывался — не ведаю. Надеюсь, это его не очень затруднило. А я…
Получила, что хотела. На полную катушку. Ну, до конца не попортили — выжила и снова выползла на свет. Хорошие парни вовремя одержали верх над плохишами.
Сорди молчал — отвечать и вообще подавать признаки жизни не было сил.
— А уже много времени спустя прихожу я к друзьям отца и моим нанимателям и говорю:
— В активную разведку больше не гожусь, колотый орешек, учить ремеслу не желаю, сидеть и проедать свой почёт — тоже. ибо мирная жизнь не по мне — и по мне, похоже, никогда не будет. В армию меня пошлите: там еще кое-какие дела остались. Противника добивать, города брать осадой. Подучиться надо, оно конечно. Задел у меня есть, здоровье наладилось кое-как, а прочее к сему приложится.
Ну и попала в элитное офицерское училище. Одна изо всех дама, ха… Кобели изо всех подворотен, тоже элитные. Первый класс высшего кобеляжа. Да я что, я ничего…
Поднялась, потирая озябшие члены:
— Как бы нам ревматизма не заработать от сиденья на холодном. В сих краях он лечится муравьями, но туго. Давай на берег выбираться — хоть по камням, хоть через водовороты.
И — тихо:
— На всю оставшуюся жизнь ожгло. Тьма галантов рядом, да еще каких — а кроме душевной прохладцы ничего не дали и не получили.
Урок был окончен.
Когда они перебрались на свой берег, старательно балансируя и борясь с водой, обтёрлись, оделись и не без труда подседлали коней, Сорди посмотрел вперёд, туда, где еще раньше приметил их конечную цель, — и увидел:
— Карди, это у меня в глазах или на самом деле? Красное на Сентегире. Будто угли по снегу сплошь поразбросаны или капли рдеют.
— Это не угли и не кровь, мальчик. Они всегда были и есть, просто ты только сейчас научился их видеть. Костры Сентегира. Их много, целые мириады, но твой, когда ты придёшь, будет единственным. Ты сам его разожжёшь посреди леденящей пустыни. И к нему будут собираться люди… Я тоже приду. Или ты — ко мне и моему огню. Может статься, мы зажжём его вместе, как мне однажды померещилось. Но разве это так важно, мой ученик?