Открыла глаза в госпитале — он. Кажется, всё время там был, как фон моего обморока. Морда истемна-смуглая, короткие косы что горючая смола, тафья к ним будто прикипела — он ее и ночью не снимал, потому что шрам прикрывала. Такой, что, казалось, голову напополам чужой кархой развалило. Рот в клещах зажат, до того морщины глубокие. А уж слова вылетают из этих губ… Корявые, колючие, сухим комком в горле застревают — Сухая Степь, однако. Керт был родом не из регулярных частей, которые присягали новосозданному правительству: по доброй воле прибился и малую горстку таких же степняков привёл. Я ведь говорила о них кое что, да.
Потом он меня из госпиталя украл, едва ожоги зарубцевались и кости прикрылись мясом. Первое, что я ощутила, когда пришла в себя по-настоящему, — это как колышется моя люлька меж двух иноходцев. Подъезжали всадники, просовывали в меня еду, вливали питье. На привалах отвязывали, выпрастывали из пелен и грязных тряпок, мыли, перевязывали, Керт самолично разминал закоченевшие мышцы, разглаживал кожу. Волосы чесал железным гребнем и переплетал заново — оттого я почти сразу привыкла по-ихнему, по-чёрному, ругаться. А уж кумысу в меня влили столько, что все внутренности подплыли — туберкулёз, вишь, у меня прорезался. Начальная стадия. Кажется, не он один, но о том я узнать не успела… Потом меня стали привязывать уже к седлу одного из наших квадрипедантов.
— Что?
— Проверка на внимание и знание античности. Фраза из школьного Вергилия, пример консонантного звукоподражания: квадрипеданте вирум квантит тунгуля кампус.
— Ой. Ну и дикция у тебя — еле цитату узнал. И латынь далеко не классическая. Кухонная. Вульгарная: с ка на це перебиваешься. Четвероногие скакуны бьют копытом твердую землю.
— А она была именно такая, не сомневайся. Чуть позже…позже ребята открыли, что я и без веревок держусь на коне, да еще получше большинства из них. И стреляю, и работаю клинком. Выучка та же, что и у них, но более тщательная.
— Та самая твоя школа?
— Не только. В Эро меня тоже мимоходом заносило, а в его лэнских предгорьях несколько лет прожила. Там всех деток обучали примерно одному и тому же: но потом мальчишкам вкладывали в руки настоящую саблю, никакого дерева и в помине, а из девиц лепили священных танцорок и почитаемых всеми гетер. Я ведь рассказывала, помнишь? И, кроме того, мы стихи учили — не одну литературную классику. Кое-что было мифами на староэроском — о сотворении Большого Краба, как он вышел из солёных пучин еще горячим… оброс деревьями и наполнился пришлым людом, коий прихлынул семью как бы приливными волнами… Потом вспомню авось. Так что язык моего Керта я с пята на десятое, но понимала. У диких всадников такое весьма ценилось.