И в нашем супружестве такой человек – я. У некоторых пар отклонение колеблется то в одну сторону, то в другую. Но в начале, середине и в конце нашего союза, думаю, я всегда любила его больше. Бен бы сказал, что вопрос дурацкий, но если бы его каким-то образом вынудили ответить честно, он, наверное, признал бы мою правоту. Скорее всего, он также согласился бы, что это никак не связано с нашими личными достоинствами и достижениями. Полагаю, мы примерно одинаково умны, успешны, жизнерадостны и привлекательны, а эти качества составляют большую четверку в общепринятом рейтинге сравнения партнеров. Я приблизительно равна Бену, и поэтому всегда чувствовала себя защищенной, уверенной в себе и достойной. Но все равно. Получилось так, что я люблю Бена чуть-чуть больше, и от этого больше боюсь потерять его, чем он меня.
И это подводит меня к следующему соображению. Думаю, у меня всегда было иррациональное чувство, будто тревога и страх служат своего рода страховкой. На подсознательном уровне я всегда признавала, что если чего-то опасаться, вероятность того, что это случится, каким-то образом уменьшится. Но сейчас скажу, что схема работает не так. То, чего больше всего боишься в жизни, все равно может стать реальностью. А когда так происходит, чувствуешь себя еще более обманутой из-за того, что трусила с самого начала.
Грусти сопутствует множество защитных механизмов. И шок, и отрицание, и алкоголь, и шутки, и религия. А еще старый добрый режим бездеятельного ожидания – слепая вера в судьбу и прочая нудота вроде «все происходит неспроста».
А лично моим излюбленным защитным механизмом всегда был гнев и его верные приспешники: праведное возмущение, желчность и негодование.
Я помню, как впервые увидела, что в горе люди предаются гневу. Тогда я ходила в детский сад и отец Джимми Мура умер от сердечного приступа, перетаскивая рождественскую елку из гаража в дом. Несколько недель спустя после похорон мы с мамой столкнулись с Джимми и его мамой в супермаркете. Я с нездоровым любопытством пялилась на Джимми из-за продуктовой тележки, а моя мама участливо расспрашивала миссис Мур, как у нее дела. Вдова покачала головой и сжала кулак. «Прямо сейчас я чертовски зла на Бога!» – воскликнула она тогда.
Мы с Джимми обменялись взглядами и потупились. Наверное, мы оба удивились. А я так даже немного испугалась. Никогда раньше не слышала, чтобы кто-то злился на Бога. Мне казалось, что это опасно. Помню, я тогда подумала, что мама Джимми не в порядке, раз она чувствует что-то кроме горя из-за смерти мужа. Гнев не вписывался в пазл скорби.