— Ладно, — улыбнулся довольный Житов.
4
Нюська не обманула. Она пришла даже раньше, чем ожидал Житов. Явилась в одной вязаной кофте, новой синей юбке плиссе. Толстая русая косища — почти до колен.
— Нюся, ты с ума сошла! Без пальто, без берета!
Нюська хохочет:
— Я не хлипкая, Евгений Палыч. Я ж не москвичка.
Житов снизу вверх с нескрываемым восхищением смотрел на стоявшую над обрывом Нюську. И голыш, которым он собирался «сосчитать блинчики», застрял в его руке. До чего ж она хороша, Нюська! Краснощекая, сильная, с завидной талией, скромным девичьим бюстом. А Нюська, будто ценя свои достоинства, развела пальцами складчатую юбчонку.
— Ой, и плясать же люблю — ужасть!
— Так ты еще и пляшешь, Нюся? — чувствуя, что краснеет, возможно спокойнее спросил Житов.
— А то! Вот на олимпиаде буду испанскую танцевать.
— А петь?
— Ну и петь тоже, — уже равнодушнее произнесла Нюська.
Но белолицая блондинка — она казалась Житову скорее русалкой. Интересно бы увидать ее с распущенной косой…
— Ну что же вы? Залазьте сюда, — посерьезнела Нюська и, не дожидаясь, пока Житов поднимется на обрыв, пошла берегом.
Житов догнал ее, пошел рядом.
Разговор не вязался. Хотелось высказать Нюське все: и как мечтал о ней в тоскливые дни в палате, и как радовался каждому редкому ее приходу, каждой короткой встрече, и как любит ее сейчас, любит так, как никогда больше никого не полюбит! И не находил слов. Он взял ее за руку, за одни пальцы и, покачивая своей, шел и шел, боясь отпугнуть свое счастье. Как он давно не целовал ее! И неужели он должен ждать, когда Нюся опять предложит ему: «Поцелуйте меня, Евгений Палыч!» А может быть, она сама хочет, чтобы он поцеловал ее? И даже сердится на его робость?..
— Нюся! — Житов остановил ее, повернул к себе, осторожно взял ее плечи.
— Не надо, Евгений Палыч. Еще люди увидят.
— Какие люди, Нюся? Мы совсем одни…
— Все одно не надо. Давайте лучше так погуляем.
Как она спокойна! Ни тени волнения, ни намека на нежность! Что с ней?
Они сбежали к воде, к проталым ледяным заберегам. Освежающая прохлада пахнула в горячее лицо Житову. Он расстегнул ворот.
— Зачем вы, Евгений Палыч? Еще простынете…
— Я ведь теперь тоже сибиряк, Нюся. Причем крещеный сибиряк! В самой наледи!
Но Нюська сама застегнула ему ворот.
— А вот так лучше. А то больница по вас наскучилась…
И снова: шаг… два… три…
— Евгений Палыч… — загадочно улыбнулась вдруг Нюська и осеклась.
— Что, Нюся?
— А что бы вы сделали, если бы я с Ромкой гуляла?
Житов едва вынырнул из ледяной ванны.
— Зачем это..?
— Говорю?
— Да, Нюся.
— Ну просто… Ведь Ромка вот тоже… Он же знает все, правда? Или бы замуж за него вышла?