Соседка по койке повернулась к Червинской.
— Извиняйте, товарищ хирург. Я думала, вы, как я, девушка… Молоденькие такие… в бинтах-то…
— Оставьте меня в покое! Без вас голова болит.
— Извиняйте. Эх ма, и поговорить не с кем!
Уже лежа на операционном столе, Червинская вспомнила мимоходное замечание военного хирурга. Может быть, и в самом деле остаться здесь, в этом госпитале? Чем мотаться в вагоне?
В марлевой маске, с поднятыми в перчатках руками вошел хирург. Червинская не сразу узнала в нем того самого военного, который осматривал ее в палате.
— Ну как, москвичка, будем орать? Или под общим?
Червинская отрицательно качнула головой:
— Не буду. — И тут же подумала: «Хорош врач! Человек контужен, а он — общий наркоз!»
— Дарья, шприц! Марья, снимай тряпки! Иван, держи за ноги!
— Слушаюсь!
И опять удивилась Червинская: что это за манера так развязно вести себя при оперируемом? Мясник какой-то! Почувствовала, как на ноги навалилась железная тяжесть. Кто-то стоявший сзади сжал до боли запястья. Приемчики!
— Ну, терпи, Москва! Дарья, давай секиру! Зажим! Еще зажим!.. Молодец, Червинская! Давно из Москвы?..
— Давно. Вы лучше делайте свое дело, доктор!
— Ну-ну, ершистая. А я вот сибиряк. У нас тут вся армия — сибиряки… Марья, ковырялку! Эх, такое плечико и кромсать жалко… Вон он, каналья! Ухват! Живо!.. Ну-ка мы его ковырнем… Нате-ка, полюбуйтесь, москвичка! — И завертел перед глазами Червинской осколочек.
— Я их уже насмотрелась.
— Так ведь ваш! Собственный!
— Да перестаньте же вы наконец!.. — Ольга чуть не сказала: паясничать.
— Характерец!.. Дарья, не спи!..
Ольга не чувствовала, скорее догадывалась, как быстро снимались зажимы, накладывался шов, и теперь удивлялась ловкости этого грубого и чудаковатого человека. Пожалуй, она бы провозилась подольше. А он мигом. И инструментам названия свои надавал и с персоналом обращается, как на конюшне, а оперирует хорошо.
В конце операции Червинская напомнила хирургу о его предложении.
— Я хочу остаться у вас, доктор. Хотя бы временно.
— Ну-ну поглядим. Цыган лошади в зубы смотрит, а я на руки. Федор! Егор! Тащи назад москвичку!
6
Плечо перестало ныть, но голова все еще гудела: не повернуться. На третий день пришел проститься Савельич.
— Куда же теперь, Савельич?
— А кто ж его знает. Куда пошлют. Везде служба, Ольга Владимировна. — И потупился, опустил голову.
И Ольге стало жаль расставаться со стариком. Привыкла. А что, если попросить начальника госпиталя?
— Савельич, услужите еще разок: попросите сюда начальника госпиталя.
— Военврача второго ранга?
— Второго, второго, — улыбнулась Червинская.