— В чем дело, дядя Егор? — выскочили из кабины водители.
— Дорога-то, глянь! И когда это успели сделать, а?
— А я думал, ты медведя придушил, дядя Егор! Из-за тебя в валенки снегу насыпал! — закричал один из водителей.
— Так ведь дорога-то! — гудел в свете фар восторженный Николаев. — Если так до Якутска пройдет, мы и за две недели докатим!
А позади одна за другой вставали, грудились остальные машины. Водители выскакивали из кабин.
— Чего встали? Зарылись?
— Да нет, тут дядя Егор дорожкой любуется. — И опять Николаеву — Валяй, дядя Егор, кати до Якутска!
Колонна двинулась дальше. В ярких лучах ослепительно белыми кажутся сугробы обочин, искрится легкий, падающий из черноты неба куржак, вырастают, медленно уплывают назад, в стороны, хвойные горы. Извиваясь, набегает, падает под колеса узкая ледяная дорожка. И оборвалась. Николаев круто затормозил. Машина, пройдя по инерции юзом, зацепила обочину, развернулась, уперлась фарой в сугроб. Николаев погасил свет, растолкал соседа.
— Спишь, профилактика? А ну, подымайсь, парень! — И сам вывалился из кабины.
— Чего опять встал, дядя Егор! — закричал водитель подошедшей сзади машины.
Николаев, проваливаясь в снегу, обходя ЗИС, сердито басил:
— Любуюсь! Иди-ка ты теперь полюбуйся, парень. Приехали!
И снова нагнала, сгрудилась вся автоколонна. Шоферы, не желая больше купаться в снегу, кричали из кабин:
— Поехали! Чего встали! Хватит дурить!..
— Вылазь! — загремел в ответ Николаев.
Кое-как пробрались к николаевскому ЗИСу.
— Ну, что у тебя, дядя Егор? Заехал?
— Дорога кончилась, парень. Кликни-ка Рублева сюда: что делать будем?
— Фьюить! — присвистнул парень. — Вот тебе и за две недели! А дальше как?
— Давай цепляй трос лучше, — перебил Николаев. — После думать станем, как и что. Машину из снега вытащить надо!
Узнав, что кончилась дорога, водители приуныли.
— Этак-то до весны доберемся!
— И то правда, ежели каждый раз такие препятствия…
Пришел Рублев. Тоже выбрался вперед, убедился, что кончилась ледянка, вернулся к столпившимся между машинами товарищам.
— Шабаш! Спускай воду! На берегу костры разведем, вечерять будем!
Водители заглушили моторы, погасили подфарники. Непривычная тишина и кромешная темень надвинулись, растворили в себе колонну. Но вот вспыхнул, сплевывая огонь, дымный факел. Еще факел. В желто-малиновом свете задвигались говорящие тени, смутно проглянул в ночи длинный караван уродливых рогастых чудовищ — и падал, падал на него сверху золотой куржак. Факелы перевалили сугробы обочин, сталкиваясь, перекликаясь, забороздили красноватую гладь снежной целины, сошлись, вытянулись в цепочку. Откуда-то сверху навстречу огонькам проступил крутой обрывистый берег, в немом любопытстве застывшие на нем хвойные великаны. Охнула, зарыдала тайга в топорином звоне. Тоскливым плачем отозвалась сова, подхватило, хохоча, эхо.