— Ткнуть бы тебя рылом, щенок, да муку жалко. Собери, отнеси шкиперу. Скажешь: я велел, член партии коммунистов! Как благодарность!
Едва водители скрылись за баржей, как из темноты донесся отчаянный вопль:
— Волки!
О перегрузке муки нечего было думать.
3
Волки, как всегда, ушли с первыми лучами солнца. Отдохнувшие за ночь водители приободрились; повыскакивали на снег, подурачились, повозились, до пояса умылись холодной ленской водой.
До полудня скрипели сходни, мягко шмякались мучные пятипудовые кули в длинные кузова полуприцепов, пока не заполнили их с верхом. К полудню вернулись и дровосеки, таща за собой имитированные сани с напиленными, наколотыми дровами и убитого зверя — годовалого шатуна. Митька, подстреливший медвежонка, великодушно заявил:
— Валяй всего в котел, братцы! Хоть раз да нажраться досыта!
Шкуру Сазонов заведомо подарил шкиперу за «науку». Впрочем, за какую науку, догадался один Рублев.
Медведя освежевали, поставили на плиту ведра с водой, развели костер для поджарки, но вмешался Рублев:
— Давайте суп из костей сварим, а мясо — сами видели, человек чахнет. Медвежатина, а еще с салом — верное спасение человеку.
Водители многие приуныли. Первым поддержал Рублева тот же Митька:
— Я — что, я, например, согласен, братцы. Нам до Осетрова пять дней пути, а люди голодом еще насидятся…
— Твой медведь — ты и хозяин, — согласились водители.
4
На четвертый день снегопад сменился легким бураном. Снег устлал ледянку, закружил, залепил стекла. Пришлось включать свет. Вскоре одна за другой началу буксовать машины, то сдерживая, то растягивая колонну. И больше доставалось опять-таки ведущей, николаевской. Передние колеса не слушались руля, зарываясь в обочины, а задние на пробуксовках затягивало в стороны, норовя развернуть машину. Рублев, на этот раз в ведущем ЗИСе, то и дело подменял друга, но силы вскоре оставили его. Такое под стать было выдержать только Николаеву. В одну из остановок Рублев выбрался из кабины, чтобы расчистить под задними скатами снег, угруз в сугробах. Следующая машина, ослепив, вплотную подошла к первой.
— Дядя Николай, идея у меня, слышишь? — закричал Рублеву из кабины Митька Сазонов.
— Какая у тебя к черту идея, когда засели, — ворчал Рублев, пробираясь по снегу к задним скатам.
Но Митька тоже вылез из кабины, заговорил с жаром:
— Николай Степаныч, ты только выслушай… Давай, я тебя в кузов жестким буксиром толкать буду. Верняком легче пойдут машины.
— Некогда мне идеями заниматься, засядем.
Митька не унимался. Полез за Рублевым под кузов.
— Ты только подумай, Николай Степаныч. Ведь я то наезженной поеду, а если где буксану — ты поможешь. Дядя Николай!.. — всяко убеждал Митька.