— Здравствуйте, Дуня.
— Ну, здравствуйте. Стирать принесли?
Она вытерла о подол руки и с видом покупателя старья подошла к Клавдии Ивановне.
— Это я вам, Дуня…
— Вижу, что мне. Да не знаю, смогу ли. И так набрала стирки порядком. Вон баня какая в доме-то.
— Да нет же, — поспешила пояснить Клавдия Ивановна, — это я вам насовсем. Может, пригодится…
— Мне?
Дуня приняла из рук Клавдии Ивановны большой узел и с минуту очумело смотрела то на него, то на гостью. Ей такое было в новинку.
— Как это, Клавдия Ивановна, насовсем? Дарите, что ли?
— Ну да. Тут и детям вашим кое-что и самой вам… Да вы посмотрите.
Дуня положила узел, развязала. Вместе с бельем вытянула из него детское бархатное пальтишко, повертела его перед глазами и вдруг часто-часто заморгала.
— Добрая вы какая, Клавдия Ивановна… не знаю, что вам и сказать… Спасибочко вам большое…
И спохватилась:
— Да вы что же стоите-то, Клавдия Ивановна… если бы… Вы уж простите, что у меня беспорядок такой седня… Как с работы пришла, так и за стирку… Вот сюда, пожалуйте… — Она провела ее в глубину комнаты, где туман казался значительно реже, но зато изрядно дуло из окон, подвинула табурет.
К первой маленькой русой головенке прибавилась вторая, побольше и потемнее. Две пары глаз уставились на незнакомую тетю в дорогой шубе.
— Трудно вам, Дуня, с ребятами? — участливо спросила наконец Клавдия Ивановна, не зная, как вести себя дальше.
— Трудно, — вздохнула Дуня. — Да и как не трудно: утром, до работы, одного в ясли тащи, другого — в садик, третьему — в школу, да еще на весь день что-нибудь сготовить; и самой на работу поспеть. Думала разве раньше, что так придется. Еще и холод такой в избе. На улице мороз — и у меня мороз. Мой-то палец о палец не стукнул, чтобы к зиме избу починить, стекла вставить; сама уж кое-как позатыкала да повставляла. Пить только и мастер был. Ребят наплодил, а об семье и не подумал, как жить будет. Выгнала я его. Просился назад, да что толку.
— Как же вы одна сладите, Дуня? Может, он и одумался бы? Все же отец он им, понял бы… — показала она на детей.
— Феньки Лукиной басни! — сердито оборвала Дуня. — Это она и мне пела. Так что я ему, пятки должна лизать за то, что он водку хлещет? Валенки у детей — и те пропил, подлец этакий! Да сдохни он под забором — не зареву, не то что прощать ему, паразиту! Тоже вот слушала я Лукину эту, а потом и решилась: хватит! Не то нынче время, чтобы с голоду подыхать. Вчера вон с работы моей ко мне уже приходили. Обещали на днях ремонт сделать, печь починить, а еще и ссуду дать на обзаведенье…