Марк Аврелий (Фонтен) - страница 172

Итак, мы возвращаемся на землю, в Рим — место, куда ведут все дороги, где Марк Аврелий по обряду следит за благополучием богов, а в повседневных делах — людей. Элевсин остался фантастическим эпизодом, иллюминацией, от которой остался только запах кикеона — таинственного напитка, который переносил посвященных в новое состояние незабываемой, но стиравшейся в памяти ночи. Поразившись упадку творческого духа в древнем городе, лишь на малое время воскресшего благодаря меценатству Адриана, Марк Аврелий учредил в Афинах четыре большие философские школы и назначил в каждую из них по знаменитому профессору: платоника, перипатетика, стоика и эпикурейца. И действительно, для обоих интеллектуалов династии испанского происхождения интеллектуальной столицей Империи был не Рим, а Афины, источником разумного слова оставалась Иония, а подлинными религиозными центрами — только Элевсин и Фивы Нильские. Империя шла к полицентризму.

«Он вернулся в Италию морем, претерпев жесточайшую бурю. В Брундизиуме переоделся в тогу и воинам своим велел сделать то же. В его правление они никогда не носили в Городе воинской одежды». Под тогой здесь следует понимать одежду гражданскую — тунику и легкий плащ с застежкой на плече, но не огромный кусок сукна шесть на шесть метров, в который драпировались только в торжественных случаях. Вскоре такой случай как раз представился, да и войску предстояло всего на один день облачиться в блестящие доспехи: наступал день триумфа. Это был второй триумф в правление Марка Аврелия. Императора слишком долго не было в Риме, он был в долгу перед его жителями, лишенными патриотических церемоний, да и сам нуждался в новом утверждении своей власти народом. Впрочем, войско, пожалуй, еще больше нуждалось в моральном удовлетворении. Триумф был старым союзом силы и демократии: обе они были законны, но встречи их могли быть лишь краткими.

Чем реже и грандиознее было вступление легионов в Город, тем более магической представала связь двух властей, ставших совершенно чужими друг для друга. Войска в провинциях знали прежде всего своих начальников, а уж те прекрасно знали римского императора: они ему были родственниками или друзьями. Время от времени следовало устраивать большой семейный праздник. Принцепс на один день являлся среди граждан как «император» во главе войска; для всех это служило гарантией обоюдной верности, живым доказательством общего идеала и общего интереса. Таким образом, равновесие в обществе было не столь непрочным, как может показаться из кратких изложений римской истории. При Антонинах дело шло так, что оно могло продержаться целое столетие. Конечно, случай с Авидием Кассием только что поколебал его, но, как мы видели, оно было следствием стечения ряда быстро улаженных недоразумений. Чтобы нарушить гармонию, власти потребовалась бы еще целая серия невообразимых происшествий. И все-таки время оптимизма уже миновало. Марк Аврелий перенес сильное потрясение: теперь он должен был дать исключительный по размаху триумф, устроить великую династическую манифестацию.