Вот и попробуй потом не верить в судьбу или провидение! Конечно, здесь простая случайность, и вероятность попадания пули была ничтожно малой, но она нее таки была и превратилась в реальность.
Я
Ровно год назад я сидел в казарме на проспекте Красных Командиров и мечтал о том, как мы с Лялькой проведем Ноябрьские праздники.
В городе было сухо, бегали украшенные лампочками и флажками трамваи, спешили прохожие и толпились у магазинов покупатели. Монтеры устанавливали уличную иллюминацию.
А еще годом раньше в столовой военного городка молодым курсантам полковой школы, в числе которых был и я, артисты ленинградской эстрады давали предпраздничный концерт. Не знаю, интересно они выступали или нет. Я сидел у окна, смотрел на темное небо, редкие звезды, и мне было не до артистов. Все, что произошло со мною п моими товарищами, трудно укладывалось в сознании.
...Учились в институте, слушали первые лекции. Новое «Положение о всеобщей воинской обязанности», принятое на сессии Верховного Совета осенью 1939 года, прочитали с интересом, решив, что это к нам не относится, поскольку мы уже студенты.
Двадцать пятого октября нам объявили, что все мы подлежим призыву на действительную военную службу, а о том, что поступили в институт, нам дадут справки, по которым после службы нас снова примут на первый курс без вступительных экзаменов. Второго ноября мы уже стояли в строю. Вот и все. Кто и как тогда переживал эти события — об этом, видимо, никому никогда не расскажет. И я тоже.
Прошло немного времени, и стало казаться, что все идет так, как должно быть.
Три года назад я танцевал, вернее, учился танцевать на нашем школьном вечере, украдкой поглядывал на Ляльку и злился на нее. Она вдруг отказалась танцевать со мной и за весь вечер не подошла ко мне.
Это было давно. А позавчера два «мессершмитта» решили охотиться за нашей «колбасой». Ее подняли недалеко от батареи. Пузатая серебристая рыба плавала в воздухе и ничем не походила на колбасу, но это прозвище осталось за ней еще со времен первой мировой войны. И теперь аэростатчиков, поднимающих по ночам над городом аэростаты заграждения, прозывают «колбасниками». Прозвища есть у всех. Прожектористы — «лунатики». Звукоулавливатели — «глухари», а мы, огневики,— «верхоплюи».
«Мессершмитты» появились со стороны солнца. Длиннохвостые, поджарые, они описали большой круг, делая вид, что не замечают аэростат, а потом враз, поводя хвостами, кинулись на него. Этого момента мы и ждали. Дали залп. Звеня моторами, самолеты взмыли вверх и скрылись в туче. Они вынырнули из облаков уже над Пулковом и удалились за горизонт. Мы развернули пушки в сторону солнца и стали ждать.