Если правда, что связь чиновников с организованной преступностью карается законом, – то вот человек признался, что обеспечивал связи организованной преступности с правительственными чиновниками.
Если правда, что вопрос легитимности капитала важен, – то вот человек на суде показал, что аукционы, приватизация, покупка активов была фальшивой.
Если правда, что закон равен для всех, – то данный человек безусловно преступник.
Вор стоит перед миром и говорит, что украл.
Чтобы не делиться, ему пришлось сказать, что все деньги вообще – ворованные.
Мир привык, что ему плюют в лицо, мир утрется. Данные преступники приняты просвещенным человечеством. На ворованные деньги куплены лучшие особняки Лондона, политики, бизнесмены и художники почитают за честь посетить приемы на яхтах и открытия спонсируемых выставок. Лучшие люди Запада чокаются шампанским на вернисажах – а то, что все они пьют ворованное шампанское, их давно не интересует. И сказать по совести, никогда не интересовало.
Время от времени – когда это становится выгодным – Запад вспоминает о справедливости и устраивает охоту на диктатора, которому сорок лет перед этим пожимал руки и с кем делил барыши.
Еще вчера палатка Каддафи стояла на лужайке перед Елисейским дворцом – что, французский президент не подозревал о зловещей сущности полковника? Еще недавно Саддам был гостем – вместе с ним воевали Иран, – но потом вдруг выяснилось, что Саддам – потенциальный Гитлер.
А до тех пор пока не понадобится вспомнить о морали – ворованному капиталу на Западе традиционно рады. И в Штатах, и в Европе – в банках, в акционерных обществах, в политике и в экономике – находятся миллиарды ворованных денег. Западные политики идут советниками к российским олигархам, отчетливо зная, что зарплату получают из награбленного. Они знают это прекрасно – однако работают. Из мазуриков в Лондоне стремительно делают уважаемых граждан и узников совести, а на Биеннале художники ищут покровительства бандитов и наркоторговцев. В сознании интеллигенции произошел переворот: те, кто некогда боролся с казарменной советской властью, сегодня расшаркиваются перед паханами, гнут шею перед ворами – и это прогрессивно. Обнаружилось, что владелец «Open space», прогрессивного издания, – вор; и разве это подорвало веру в идеалы? Обнаружилось, что главред «Сноба» растратил миллионный бюджет, и никто не удивился. Жулики по-прежнему любимы обществом.
Весь мир согласился с тем, что привычные критерии труда – уступили критериям труда криминальным.
Точнее сказать так: население планеты (и обслуживающее его законодательство) – это как бы тыл. Безработица, падение производства, инфляция, беженцы, беспризорники, низкая рождаемость, высокая смертность – это все проблемы тыла. Жаловаться не годится: тыловая жизнь вообще возможна постольку, поскольку идет война. Настоящая работа происходит не на производстве – заводы банкротят и закрывают, – подлинный труд идет на воровской передовой, среди хозяев жизни, там, где царит другая мораль и властвует другой закон. Мирная экономика давно подчинилась экономике военной, мы давно уже живем по законам военного времени.