— Не слишком-то я их чувствую, сударь! — простонал сквозь вой вьюги Януш. — За последние часы я изрядно подмерз. Но я еще могу гнать лошадей!
— Нет, — решил майор. — Вряд ли ты сможешь выжить после этого.
Януш действительно выглядел отвратительно, речь была замедленной, движения сонные… Еще немного, и он последует на тот свет вдогонку за Ладиславом…
— Ступай в карету, отогреешься немного! Лошадей поведу я сам! — велел де Ламбаль.
Он взобрался на место возницы и взял вожжи в руки. Ему потребовалось большое усилие, чтобы своими закоченевшими руками управиться с вожжами и заставить лошадей идти вперед. Дороги никакой не было видно впереди, вся равнина была покрыта толстым, рыхлым снежным ковром. Де Ламбаль думал только о том, как бы сохранить лошадей и не дать им остановиться, и через некоторое время перестал обращать внимание па ужасающий холод. Постепенно его внимание притуплялось, а так недолго было впасть в ледяной сон, откуда прямая дорога к смерти… У де Ламбаля во внутреннем кармане полушубка была фляга с коньяком. Он медленно потянулся за ней, но, пока шарил по подкладке, забыл, что же ему было надо… Так они проехали еще какое-то время, которое не поддавалось измерению в минутах или часах, пока постепенно буран не стал утихать, снег перестал и где-то за плотной завесой синевато-серых туч затеплилось низкое солнце… Де Ламбаль остановил лошадей, из последних сил дернув вожжи, и чуть не вывалился при этом на снег.
— Идите в тепло, сударь, я уже отогрелся! Теперь я поведу их дальше!
С неимоверным трудом, на негнущихся ногах, поддерживаемый Янушем, он добрался до двери и неуклюже залез в карету. Его подхватили сильные руки Александры. Он не знал того, что провел на этом арктическом морозе почти шесть часов… Александра стащила с него перчатки и растирала ему руки, Валентина укутывала его в большую шубу. Он смотрел в гневное чернобровое лицо Александры и обессиленно улыбался.
— Ну, вы ненормальный! Замерзнуть до полусмерти, это же невероятно! Валентина, дай мне флягу с коньяком!
Она сунула ему горлышко фляги, он глотнул обжигающей жидкости и скривился.
— Хватит, — сказал он хрипло. — Надо беречь выпивку. Она еще не раз пригодится.
Он еще не начал согреваться, но ощущение мучительного холода вокруг тела прошло. Сильная дрожь сотрясала его тело. Александра, еще раз со стоном оглядев его, бросила сестре:
— Оставь его, я им сама займусь! Сумасшедший, он хотел разделить участь моего бедного Ладислава!
Она забралась под шубу, в которую он был укутан, и принялась прижимать его тело к своему сильными, даже грубыми движениями; при этом она двигалась в четком ритме, и постепенно дрожь стала проходить. Тогда она молча и крепко поцеловала его.