Двадцать четвертого июня, через два часа после восхода солнца, кавалерийский полк кирасир маршала Груши и два пехотных полка из дивизии маршала Нея в боевом построении двинулись к Неману и начали переход по трем понтонным мостам. Как только на первый мост вступила колонна, ведомая высоким всадником в красном плаще, как в идущих следом войсках стали кричать «Ура!», и крики, постепенно нарастая, слились в общий могучий рев, раскаты которого встревожили тихую провинциальную идиллию пустынных пограничных берегов. Жаркое июньское солнце уже стало разогревать воинов и лошадей, они, сгрудившись в плотные колонны, медленно проползали по еле выдерживающим их мостам над рекой, которая равнодушно и лениво продолжала нести свои спокойные воды, ничуть не смутясь тем, что по ней прошел авангардный отряд великой армии, — и начался русский поход Наполеона.
В течение последних трех дней де Шавель был в разъездах, вместе со штабом Наполеона. После его отлучки в Чартац он был принят императором весьма холодно. Тут соединилось все вместе: императору уже доложили о провалившейся польской интриге, но сам факт слежки со стороны польских союзников был Наполеону крайне неприятен, Далее, то, что именно его верного Мюрата выбрали в качестве мишени для атак хорошенькой кокотки, также наводил его на размышления. Будучи от всего этого в дурном расположении духа, он встретил де Шавеля словами:
— Я надеялся, что вы-то избежали пленения этой смазливой графиней!
Глаза императора напоминали два застывших серых валуна под оползнем распухших от бессонницы век. Де Шавель молниеносно и хладнокровно обдумал свой ответ.
— Сударь, не я тот человек, которого этой даме велели поймать в свои сети. Я только сумел предотвратить эту провокацию и поместил графиню под защиту нашей службы. Уверяю вас, что сложившиеся обстоятельства сделали эту защиту жизненно необходимой для этой женщины!
— Всем от нас чего-нибудь жизненно необходимо взять, — сухо заметил император. — Но мы вовсе не обязаны только давать, давать и давать без конца! Ведь потом, когда нам вдруг что-то потребуется взамен — ах нет, никто ничего не в состоянии сделать!
Это был намек на неблагодарных австрийцев, которые не выполнили требования Наполеона дать больше людей, а главное, денег на проведение русской кампании. А ведь в свое время, когда Наполеон разбил их при Ваграме, они поспешили выдать за него великую княжну, только чтобы задобрить его и выторговать уступки по послевоенному дележу территорий. Их хитрость и трусость страшно бесили императора. Да и все остальные союзнички — в лицо льстили и пресмыкались перед ним, а стоило повернуться к ним спиной, как они тут же позорно изменяли ему в поисках своей выгоды.