— У нас совершенно нет места, сударь, — сказал он, пожимая плечами. — Мы не успеваем выносить умерших, как прибывают все новые раненые. А тот, что с вами, по-моему, уже сковырнулся…
— Вызовите ко мне хирурга, — прорычал майор. — Да побыстрей, черт вас дери! И не пытайтесь шутки со мной шутить, не то я вам шею сломаю! Немедленно сюда хирурга!
Он осторожно опустил тело полковника на землю у входа в палатку, рядом с мертвым кирасиром, уже закоченевшим на сентябрьском холоде. Майор отодвинул ноги мертвеца и шагнул внутрь. Похоронные команды собирали убитых вместе и связывали тела в подобие пучков для захоронения; большего они сделать уже не могли. Все равно нельзя было захоронить все десятки тысяч трупов, валявшихся по всему огромному полю.
Майор втащил в палатку де Шавеля и присел на землю рядом. И сразу же к нему подошел хирург, на ходу вытирая руки об измазанный кровью фартук.
— Простите, но меня дожидаются еще двадцать раненых… — начал он.
— Осмотрите этого офицера, — сердито сказал майор. — У него еще бьется сердце, Его нельзя терять — это приближенный императора!
— Ну что ж, раз так… Конечно… Но, по-моему, он мертв, — хирург быстро разрезал мундир на де Шавеле и обнажил глубокую почерневшую рану на груди, всю в гроздьях свернувшейся крови. Врач поморщился и приложил ухо к левой стороне груди, пытаясь прослушать сердце. Потом он оттянул веко у полковника, посмотрел и встал.
— Ну как? — спросил майор.
— Он пока жив, — сказал врач. — Просто удивительно, что только выдерживает человеческое тело! Так, в груди у него пуля, а правая рука и плечо разрублены сабельным ударом, надеюсь, что не до кости… Что ж, я извлеку пулю и попробую почистить рану. Санитар! Неси бинты и инструменты!
— Я не думаю, что он доживет до того момента, как окажется на столе, — сказал врач, повернувшись к майору, — Он потерял много крови, и потом, пуля застряла в паре дюймов от сердца. Как только я закончу операцию, я им займусь. Скажите его имя и звание. Если он действительно важная птица, я его внесу в учетный лист.
— Полковник де Шавель, Императорская гвардия, — мрачно сказал майор. — Я приду сюда через час.
— Лучше через два, — ответил хирург. — Мы постараемся сделать все, что можем.
Прошло более двух часов, пока наконец хирург послал санитара посмотреть, жив ли еще тот полковник, и, к величайшему изумлению врача, ему сказали, что офицер даже немного пришел в себя и пытается шевелиться. Полковника перетащили на стол, весь липкий от крови, и привязали за руки и за ноги. Обезболить было уже нечем. Для тех, кто еще оставался хоть в слабом сознании, у хирурга было одно средство — стакан коньяку. Де Шавель лежал неподвижно, между челюстей ему пропустили кожаный ремень, чтобы он не прикусил и не проглотил язык во время операции. Лицо и тело его были иссиня-бледными, за исключением красных пятен, проступивших на повязке.