– Почему?
– Потому что… это неприлично! Отвратительно. А я не хочу, чтобы ты испытывал ко мне отвращение и… и знаю, леди не должна быть похожа на дойную корову. Мне советовали кормилицу. Хорошую. Чистую. А я…
Вот и все ее страхи, которые можно было бы увидеть, не будь Урфин так занят собственными.
– А ты сделала так, как сочла нужным. Это правильно. Неправильно, что ты по-прежнему даешь засорять себе голову всякими глупостями.
Шанталь отпускает грудь и кряхтит, отворачивается.
– Можно? – Урфину страшно брать ее в руки. Такая легкая. И серьезная. Хмурится. Зевает беззубым ртом. – И неправильно то, что ты никого не нашла себе в помощь. Как понимаю, ты не спишь ночью и не отдыхаешь днем. Ты пытаешься уследить за всем, а от Долэг помощи никакой…
Тисса присаживается рядом. И вид виноватый: все-таки расстроил. Маленькая хозяйка большого замка, чересчур уж большого и беспокойного.
– Я не ругаю тебя, – если переложить Шанталь на правую руку, то левой можно обнять жену, – я за тебя боюсь. Идем.
На их кровати хватит места для троих, иначе Тисса так и будет всю ночь метаться. И, наклонившись к розовому ушку, Урфин не удержался:
– И я знаю, что так тоже не принято.
Заснуть не получится, да и неохота. Утро близко, а за ним – граница. И костяная пластина, оставленная на столике, предопределит его, Урфина, судьбу.
Ему так много всего надо сказать, пока есть возможность.
– Я безумно жалею, что не мог остаться рядом с тобой. Мне хотелось видеть, как ты меняешься. День за днем. А там я не в состоянии был отделаться от мысли, что ты одна и без защиты, что может случиться что-то страшное…
Ее волосы чудесно мягки. Ее руки хранят тепло. И она здесь, рядом, не из-за каких-то иллюзорных уз. Жаль, что времени было так мало.
– В том, что ты сама кормишь Шанталь, нет ничего неправильного и некрасивого. Напротив, я мог бы вечность любоваться вами…
– Ты опять во что-то ввязался?
Кажется, Тисса знает его слишком хорошо. И сейчас начнет беспокоиться, но совсем по иному поводу.
– Так надо, драгоценная моя.
И вправду драгоценная. Слишком легкая, слишком хрупкая…
– Утром я кое-что сделаю… и, возможно, на некоторое время станет темно. Седрик получил указания и паники не допустит. Гавин присмотрит за детьми и твоей сестрицей… и за тобой тоже. Я просил. Главное, не бойся. Темнота пройдет. И это хорошо, если она наступит, значит, все получилось.
– А ты?
– Я вернусь. Обещаю. Я ведь всегда к тебе возвращался. Веришь?
Верит, его нежная доверчивая девочка. И будет ждать. Завтра. Сегодня же осталось еще немного ночи для двоих. А молоко на вкус сладкое… и наверное, так тоже не принято, но ведь интересно же!