Молчат. Знают, что равны по силе. И все же слишком заманчиво надеть на голову золотой обруч, сесть на белую турью шкуру, что расстилают на плоском камне, и назвать себя конунгом.
– Чужаку предлагаешь все отдать?
Знаком указал Бьярни на топор. И Сольвейг подняла расколовшееся лезвие над головой, чтобы все видели.
– Он сильнее любого из вас. И если кто желает вызов бросить, то пусть скажет.
Смотрели ярлы на топор. Друг на друга. На Бьярни.
– Некогда в Доме-на-холме жили люди с желтыми глазами.
Бьярни не видел чужака, но если тот не останавливал, то значит, Медвежья лапа правильно все делал. Его послушают, хотя бы задумаются над тем, что Бьярни говорит.
– Они были сильны, много сильнее любого человека. А еще ни железо, ни огонь, ни яд не способны были причинить этим людям вреда.
Думайте, ярлы. Вспоминайте. Не одна Алва сказки рассказывала.
– Дом-на-холме мертв, – сказал Хьялви, отмахиваясь от жены, которой вовсе не хотелось овдоветь до срока.
– Спит. Просыпается. – Чужак встал рядом с Бьярни и, взяв кусок топора, раскрошил в ладони. – Это мой дом. Здесь. Пойдете против меня – умрете.
Он потер шею, на которой проступало лиловое пятно.
– Примете мою руку – и останетесь живы.
– И что ты попросишь? – подал голос Трюри, прикидывая, что сумеет отдать на откуп.
– Десятую часть мяса, зерна, шкур, всего, что ты получаешь от моря или земли. И седьмую часть добычи, которую ты привезешь из похода. То, что принадлежало ему, – чужак указал на тело Бергтора, – я заберу себе.
Это было верно и по закону.
Они согласятся.
Бьярни зажмурился, вспоминая и другие истории. О том, что желтоглазые люди слышали море, а море приводило к островам косяки толстой сельди, и свирепых касаток, чей жир и мясо способны были накормить многих людей…
…да, это был хороший день. И Бьярни шепнул дочери:
– Иди домой.
По одному подходили ярлы и, сгибая спину, протягивали оружие чужаку, клянясь, что никогда не обратится оно против него.
Резали руки, проливали дареную кровь.
И когда последние капли упали на плоский камень, сказал Бьярни так:
– Отпусти их. Пусть завтра вновь откроется тинг. И тогда принесут они тебе дары, а с ними жалобы и просьбы.
– Похоже, мне пригодится разумный советник. – Чужак усмехнулся и снова шею поскреб. – Ты знаешь, о чем будут просить?
– Я пятнадцать тингов сидел на плоском камне.
– Тогда еще некоторое время посидишь рядом.
Он обнял женщину, а та принялась что-то вполголоса выговаривать, вытирать ладони платком. Все ж таки странные у них обычаи, если не боится такому под руку лезть. И Бьярни подумал, что и чужаку вряд ли ведомы местные.