Мои родители по-прежнему смотрели на него, не демонстрируя признаков узнавания. Вполне естественно.
А Робин в отличие от них выглядел чрезвычайно оживленным. На мое мимолетное удивление: «Откуда он может знать?» — тут же последовал ответ, потому что коллега возбужденно продолжал:
— «Дева и цыган»! По телевизору перед Рождеством! Неужто вы не смотрели?
Я застонала. Очевидно, «Пророк сексуальности» расправлял свои щупальца. Робин был очень возбужден. Мои родители покачали головами. Робин посмотрел на меня пристально, думаю, из-за моего стона.
— И кого ты играл? — раздался голос. Мой собственный голос.
— Ну конечно же, не деву, — ответил Финбар Флинн и рассмеялся. Все, кроме меня, расслабились.
— Вы действительно великолепно играли, — сказал Робин, уставившись на нового знакомого, как преданный пес.
Я продолжала пялиться прямо перед собой, но все же смогла опустить руку и прижать ее к себе. Родители выражали сожаление, что пропустили эту пьесу, Робин восторженно убеждал их не расстраиваться, потому что постановка настолько хороша, что ее просто обязаны повторить.
Я улыбалась, уставившись вдаль, время от времени кивала в пустоту, — пыталась сделать вид, что принимаю участие в беседе. Но думала только о том, что через какое-то время прозвенит звонок, и мы все сможем вернуться на наши места. Внезапно откуда-то сбоку в поле моего зрения появилось лицо Финбара Флинна: глаза, нос, рот — он был так близко, будто я, глаза в глаза, смотрела на отражение в зеркале. Его дыхание пахло мятой и было горячим, как небольшая паяльная лампа.
— Ты когда-нибудь ведешь себя нормально? — осведомился он.
Хлоп, треск, шлеп, щелк. Изображение — в норме, звук — в норме, автоматическая трансмиссия.
— Очень странно видеть актера среди зрителей в театре, — заявила я неожиданно для себя самой. — Примерно как священника среди прихожан в церкви.
— Послушай…
— Мистер Флинн, — обратился к нему Робин.
— Можешь звать меня Финбар.
— Финбар, выпьешь что-нибудь?
— Спасибо, правда, я даже не знаю, как тебя зовут…
Моя рука снова поднялась.
— Финбар Флинн, — произнесла я, наслаждаясь звучанием его имени, — а это Робин Карстоун.
Мужчины с неподдельной серьезностью пожали друг другу руки. Робин светился от счастья, Финбару удавалось одновременно выглядеть импозантно и скромно.
— А это мои родители…
— Мистер и миссис Герань, — произнес он. — Как поживаете?
Как ни странно, никто его не поправил.
Он одарил их улыбкой — она длилась ровно столько, сколько нужно, — и сказал:
— Спасибо, Робин. Я бы выпил creme de menthe[18]. Он очень полезен для горла.