— В жизни я еще лучше, — оскалился Финбар, стискивая руку Робина в ответ. Робин отошел и, как и остальные, затерялся в толпе. Мы остались наедине.
— Извини, что наступила тебе на ногу, — сказала я.
— Я бы на твоем месте тоже сожалел о таком поступке. Кстати, откуда эти строки?
— Какие?
— Про цвет.
— О, это Рескин. Думаю, «Камни Венеции».
— Ах, Венеция. Я был там прошлым летом.
— Я знаю.
Он взглянул на меня свысока, снова по-дьявольски приподняв бровь.
— Ты знала?
— Фред и Джеральдина приглашали меня.
— А ты все же не поехала? — Он немного переигрывал. — Ты там уже была?
— Нет.
— Тогда ты совершила большую глупость. Этот город — само совершенство.
— Да, верю. Теперь я жалею об этом.
Он слегка потряс кудрями.
— Думаю, даже к лучшему, что ты не поехала.
— Почему?
Финбар пожал плечами.
— Не важно. В любом случае приходи на премьеру пьесы. Я достану билеты для тебя и… — он ткнул пальцем в сторону выхода, — твоего бойфренда. Передам их через Фреда и Джерри. А ты можешь прийти на вечеринку после спектакля и закатить там какую-нибудь сцену. Теперь тебе это легко удается, так ведь?
Финбар прикоснулся к моим волосам — очень легко, даже осторожно, как будто я могла укусить, и сексуально улыбнулся. По крайней мере мне так показалось. В тот момент он мог корчиться от боли в приступе аппендицита, а я все равно бы нашла это крайне соблазнительным.
— Можешь воткнуть цветок в волосы, — увядший цветок, — и надеть то божественное белое платье. — Он улыбнулся еще шире. — Это внесет оживление в праздник. Герань, ты когда-нибудь была на вечеринке после премьеры?
Я решила, что мой старый школьный опыт постановки «Фрегата его величества „Пинафор“» можно не считать, и покачала головой.
— Тебе понравится. Вам обоим понравится.
Буфет практически опустел. Уже объявили о начале второго действия. В тот момент я могла ему объяснить, что Робин — не мой любовник, извиниться за странное поведение в Новый год. (Понимаешь, Финбар, сейчас в моей жизни нет мужчины, и… ну… иногда по ночам девушка чувствует себя одинокой, вот ты и застал меня тогда в странном, несвойственном мне пьяном виде. Но вдруг тебе когда-нибудь захочется разделить мои одинокие темные ночи — да, именно так, это более поэтично, нежели упоминание постели, — потому что, похоже, я влюбилась в тебя страстно, безрассудно, всей душой… Меня влечет к тебе…) Увы, у меня не было времени, чтобы сказать все это, поэтому я находчиво попыталась донести до него суть. Вышло довольно плохо.
— Я живу одна, — сказала я.
— Знаю, — ответил он. — Ты странная. Вот что мне в тебе нравится.