— Мужики, давайте сюда! — раздался из темноты голос Изотова. — Я его держу. Здесь вроде бы течение послабее.
Не разбирая дороги, Сушков бросился на голос, ветки больно хлестнули по лицу. Уже рядом с рекой ноги потеряли опору, и он кубарем скатился в низину, прямо на стоявшего в воде Изотова.
— Осторожнее, медведь, — чертыхнулся тот. — Держи конец, уносит. Не могу больше.
Сушков схватился за трос и тут же почувствовал, как ожгло ладони, самолет тащило по течению.
— Упрись, упрись, дальше обрыв, — предостерегающе крикнул Изотов.
Сушков выставил вперед ноги, выгнулся дугой, трос перестал скользить. Наступило шаткое равновесие.
— Ребятки, потерпите минутку, — молил сзади Сапрыкин. — Я сейчас сплаваю, привяжу другой конец.
Он сбросил куртку, сапоги и, держа в руке веревку, поплыл к самолету. Привязал веревки к подкосу, вернулся на берег. Через несколько секунд трос в руках Сушкова ослаб, Сапрыкин утянул самолет с русла. У берега течение было слабее.
— Холодная, сволочь, — выругался Сапрыкин. — Как у нас в Ангаре.
— Ты давай подтягивай, сил нет, — буркнул Сушков.
— Мы его, голубчика, сейчас в низинку подтянем, — весело ответил бортмеханик. — Там он никуда не денется. Ишь ты, самостоятельность проявил. Я тебе покажу, как от меня бегать.
— Иди помоги Никифору, — сказал Сушков Изотову. — Я один подержу.
Изотов отпустил трос, бросился к Сапрыкину. Вдвоем они подтянули самолет к берегу и привязали веревку к дереву.
Сушков положил трос на землю. Присев на поваленную сосну, снял сапоги, вылил воду. Тяжело дыша, к нему подошли Сапрыкин и Изотов. Втроем зацепили трос еще на одном дереве.
— Сейчас бы стаканчик пропустить, — заикаясь, сказал бортмеханик. — Продрог, спасу нет.
— Ну так в чем дело, сбегай в магазин. У меня нету, — улыбнулся Сушков.
— У меня есть, — неожиданно проговорил Изотов. — Бутылка армянского коньяку.
— Вот как! — Сушков с интересом посмотрел на него. — Ну что ж, накрывай на стол. Я переобуюсь и подойду. А где Лохов?
— В кабине сидит, где же ему быть, — ответил Сапрыкин. — Когда понесло — благим матом орал. Спасите! Я грешным делом подумал: медведь в самолет залез и в кабине его там прижучил. Ну а когда увидел, что держим самолет, притих. Все над златом чахнет. Да хоть бы над своим.
— Ладно. Не трогайте его, — миролюбиво протянул Сушков. — У каждого свой устав. Груз пропадет, нас тоже по головке не погладят.
Бортмеханик с Изотовым ушли, Сушков остался один. Глухо шумела река, рассвет погасил звезды, отчетливее стали видны очертания самолета, а на потемневшем берегу — поваленная в воду сосна.