«Далеко ли отсюда Лена?» — в который раз мысленно спросил себя Сушков. — Может, лучше все-таки не сидеть на месте? Пока большая вода, собрать плот и сплавиться вниз по течению. Конечно, если были бы продукты, если бы его не ждали в Иркутске, можно было бы и сидеть. А так, он уже это почувствовал, когда держал трос, силы стали не те. «Пока совсем не ослабли, нужно выбираться отсюда, — решил он. — Глядишь, дня через три будем в Иркутске».
С неспокойным сердцем улетал он в эту командировку. Перед вылетом Тамара призналась ему, что беременна.
— Ну так в чем же дело? — сказал ей Сушков. — Теперь обратного хода нет, переходи жить ко мне.
— Ой, Вася, не знаю я, что и делать, — расплакалась Тамара. — Не могу я вот так, просто, уйти. Жалко мне его. Ты знаешь, мне кажется, он обо всем догадывается, но молчит. Ни слова, ни упрека. Только дома реже стал бывать, все на работе. Гадкая я, гадкая, падшая женщина!
— Ну ладно. Подумай хорошенько, — сказал ей Сушков, — прилечу из командировки, поговорим. Но чтоб уж никаких — да или нет.
И вот сейчас он понимал — тяжело ей. Одна, совершенно одна в чужом городе, среди чужих людей. Хватит ли сил удержаться, не сделать опрометчивого шага.
На самолете хлопнула форточка, высунулась взлохмаченная голова Лохова.
— Эй, парень, — негромко окликнул его Сушков. — Выпить хочешь?
— Нет, не хочу, — подумав немного, буркнул Лохов.
— Послушай, Лохов, ты женат?
— Чего это?
— Ну, я тебя спрашиваю: жена, дети у тебя есть?
— Нет, нету.
— А-а-а. Тогда все понятно, — протянул Сушков.
20 июня
Вот уже неделю сидим в тайге. Наконец-то распогодилось, но настроение неважное. До сих пор не знаем, где находимся. Организовали круглосуточное наблюдение за воздухом. Пока пусто. Светит солнце, подсохло. Изотов похож на дачника. Все время трещит о своих ребятишках. Лучший ему собеседник на эту тему, конечно, мой бортмеханик. Никифор рассказывал про свою жизнь, про то, как он попал в авиацию, про свою жену, про сына Федьку. Жаль, я не мог поддержать их разговор. У меня все по-другому, все шиворот-навыворот. Но ничего, будет и на нашей улице праздник, лишь бы выбраться отсюда.
Я вот сейчас пишу и думаю: где-нибудь в сорока-пятидесяти километрах от нас стоит поселок или деревня. Там есть рация или телефон, можно говорить хоть с Москвой. Когда летаешь, то почему-то это не приходит на ум. Что такое пятьдесят километров? Десять минут лету, даже анекдот толком рассказать не успеешь.
После обеда ходил смотреть речку на тот случай — вдруг прилетит самолет. Сесть практически негде, река узкая, мешают деревья, они как забор. Сейчас я и сам удивляюсь, как мы сели. Метр вправо или влево — и оборвали бы крылья. Может, и правда я счастливый?