Дайнека вспомнила ту страшную ночь на даче. Вилор зашел в ее спальню, что было легко сделать, поскольку его комната как раз напротив, и стал душить. Часом раньше он мог подобрать брелок от ключей Джамиля и подбросить его ей в постель. Затем, когда ей удалось ударить его и вырваться, прыгнул в окно. После чего быстро забежал на второй этаж и спустя минуту уже сочувственно смотрел на Дайнеку через отцовское плечо. Только в тот раз он точно хотел убить.
Как ловко он воспользовался приездом Джамиля! Как взволнованно рассказывал всем, что преследовал неизвестного до самой машины… Лицемер!
И, конечно, Вилор убил Удава за день до этого.
Дайнека посмотрела на часы. У нее осталось всего полтора часа.
Пора принимать решение.
Было бы правильнее уехать и позвонить следователю Песковец. Но что она может сказать? Что столкнулась с Вилором у офиса, что он приехал на дачу? Уж лучше совсем ничего не говорить.
Дайнека поймала себя на том, что смотрит на машину Вилора. Подойдя к «Опелю», дернула дверцу, которая, щелкнув, распахнулась. Сама не зная зачем, села на переднее сиденье. Рывком открыла крышку бардачка, запустила туда руку… и сразу же выдернула.
В ее руке лежал маленький телефон, экран которого прочертила извилистая буква «V».
– Ну, вот и все… – тихо сказала она себе.
– Все еще только начинается, – раздался рядом спокойный голос Вилора.
Дайнека вжалась в сиденье. Он забрал телефон и, взяв ее под руку, вытащил из машины. Они молча пошли к дому. Вернее, Вилор повел к дому Дайнеку.
Она пыталась собраться с мыслями, не понимая, отчего он вернулся так рано. По ее подсчетам, до его приезда оставалось около часа. Как можно было так просчитаться… У этой ситуации была только одна хорошая сторона – все было предельно ясно.
Они поднялись на второй этаж и прошли в комнату Вилора. Когда проходили мимо ее спальни, Тишотка, случайно запертый там, зло залаял, совсем как тогда, в квартире у Нины.
Вилор усадил Дайнеку на стул и резким движением сорвал с окна штору. Она вздрогнула. По звуку это было похоже на выстрел. Потом он взял со стола канцелярский нож, сделал надрезы, откинул нож в сторону и разорвал штору на полосы. Он связал ей сначала руки, потом ноги. И только привязав ее к стулу, придвинул к себе другой. Оседлав его, Вилор положил руки на спинку и, опершись подбородком, замер, глядя на девушку.
Наедине с ним, в пустом доме, ей стало по-настоящему страшно. Его молчание говорило больше, чем слова.
– Странная штука, – задумчиво начал он, – мы никогда не нравимся тем, кто нравится нам. Печальное несовпадение, правда?