— Гришка убийца! — Мать Настасьи разрывалась в плаче, — Гришка!
— Вы самолично видели, как он её убивал?
— Некому больше!
В избу вошел доктор. Алька улыбнулась:
— Как хорошо, что вы все-таки пришли. — Она обернулась к матери Настасьи, — нам надо посмотреть её рану.
— Воля ваша, барыня, только убрали ведь её уже. Сейчас отпевать будут.
— Погодите с отпеванием. Доктор, посмотрите на это, — Алька подошла к Настасье и расстегнула и отвернула ворот блузы. На груди Настасьи зияла рана.
Доктор подошел и, поправив пенсне, внимательно стал осматривать рану.
— Я, признаться, удивлен вашим самообладанием, Алевтина Александровна, не далее как вчера утром вы были в глубоком обмороке, а сегодня вот так, не боясь, подходите к трупу.
— Мне просто очень нужно понять кое-что.
— И что же?
— Что вы можете сказать об этой ране?
Доктор внимательно смотрел, и, казалось, начинал понимать, к чему она клонит:
— По характеру ранения вы надеетесь определить убийцу?
— Хотя бы что-то, что его характеризует.
— Что ж, извольте. Ранение нанесено слева направо, сверху вниз, ранение наносили средней силы — вот, видите, лезвие ножа шло наискосок, а потом, попав в межреберное пространство, повернулось плашмя и вошло достаточно глубоко, чтобы причинить смерть.
— Но её можно было бы спасти — сердце наверняка не задето, рана слишком далеко, она просто истекла кровью. — Алька с любопытством смотрела на доктора.
— Возможно да, наложи мы сразу тугую повязку. Но тут уж что сделано — то сделано.
— Какой можно сделать вывод, доктор?
— Судя по направлению удара, били левой рукой
— Значит, человек был левша!
— Вполне может быть. Даже, скорее всего!
— Настасья была росту среднего, били слева направо и сверху вниз, а удар пришелся между ребрами. — Алька нервно прикусила губу и взглянула на доктора:
— Скажите, может ли человек росту под два метра так попасть?
— Исключено, моя дорогая, — он попал бы много выше, либо стал бить снизу вверх, чтобы так попасть.
Старухи замерли, раскрыв рот. Алька с торжествующим видом обернулась — Вот видите. Бил Настасью ножом человек невысокого роста, левша, не очень сильный, судя по характеру удара. Григорий не подходит — это не он! Слышите! Не он. Так доктор?
— Абсолютно так.
На площадке перед барской усадьбой собирался дворовый люд. Крестьяне судачили о том, что молодая барыня самолично труп Настасьи осматривала, в присутствии доктора, и что выяснилось, что Григорий не мог убить Настасью. Алька вот уже битых четыре часа беседовала с дворовым людом, вызывая всех по одному в усадьбу, она задавала вопросы о том, как начался тот день, какими были отношения у Настасьи с другими жителями деревни, не завидовали ей кто, не враждовал ли кто с ней. Удивительное дело — как только было доказано, что Григорий невиновен, мнение селян сразу изменилось. Гришку больше ни кто не проклинал, все только чесали затылки и думали — кто же тогда. Ах, как скор суд человеческий. Гришка из душегуба превратился в невинно осужденного страдальца, а Альку жутко стали уважать, за то, что выяснила все по справедливости.