Моя бабка, мать моей матери, умерла, когда маме было двадцать лет. От нее моя мать унаследовала странный, тяжелый гнев, который я расслышала в ее голосе, когда мы стояли на крыльце. Он был и в ее сердце.
Когда я была ребенком, лет одиннадцати или около того, я стала ненавидеть свое имя. Я спрашивала маму, о чем она думала. Почему она назвала меня в честь старой тетки, чьи амбиции сводились к изобретению рецепта яблочного торта, тайным ингредиентом которого был куриный жир? Почему, к примеру, не назвали меня в честь бабки по материнской линии? Сюзан? С этим именем я бы смирилась.
Именно тогда я и увидела проблеск этого тяжелого гнева. И услышала, потому что моя мама огрызнулась:
— Мне бы и в голову это никогда не пришло. — Затем она улыбнулась и сказала спокойно: — Кстати, хорошо кормить семью — не такое уж маленькое достижение. — Мне пришлось оставить эту тему и поверить, что ранняя смерть матерей может быть причиной чего угодно и тайной, в которую таким, как я, лучше не соваться.
Ранняя смерть была только частью айсберга, но далеко не всем. Основное случилось до смерти. И об этом я узнала только сейчас.
— Она была пьяницей, — сказала моя мать, когда я, оставив Клэр и ее мать в доме миссис Голдберг, прибежала домой. Я застала ее за разжиганием огня в камине, причем делала она это с такой яростью, будто кого-то убивала.
Тут вошел мой отец, услышал последние слова и сердито сказал:
— Корнелия, перестань.
— Я ничего не делаю, — сказала я. Но я хотела знать наконец, что за всем этим скрывается.
Мать выпрямилась, мой отец подошел и взял кочергу из ее рук.
— Все в порядке, — сказала она.
Моя бабка была пьяницей, причем буйной, но даже когда она не была пьяной, буйство одолевало ее, как демон. Однажды она выдернула из холодильника все полки, и все, что там было, посыпалось на пол. Когда мама об этом рассказывала, она даже не моргнула. Это и многое другое. Еще хуже.
— Я поклялась, что ничего подобного никогда не коснется моей семьи, — говоря это, она даже подалась вперед — так велика была ее ярость. Мне это напомнило сцену из фильма «Унесенные ветром», когда Скарлетт машет кулачком в воздухе, имение в руинах, а утреннее солнце окрашивает мир в багровый цвет.
Когда она это сказала, я все поняла. Увидела правду сразу, как изображение на экране: эта клятва мамы прошла сквозь дом, через его фундамент, держащие стены и деревянные балки, скрепив их, поддерживая покой и устойчивость каждого дня.
Мама вышла из комнаты, а отец сел рядом со мной и стал смотреть на огонь.
— Именно от этого она защищала нас все время, — изумленно произнесла я.