Сказки старого Вильнюса III (Фрай) - страница 161

Сказала:

— Конечно, не понимаю. Но наверняка когда-нибудь пойму. Лет через сто, а может быть, уже послезавтра. Посмотрим. Как пойдет.

— Прах земной развести водой в пропорции примерно один к четырем.

Это — основа.

Прочие ингредиенты добавлять по вкусу. Но лучше использовать все.

— Несколько чашек мороженой тьмы, утренней, зимней, густой, колючей, как терновый венец вязаной шапки с помпоном, тяжкой, как набитый книгами ранец, скрипучей, как дверь подъезда. Лучше всего брать ее в царстве Хель, там знают толк в темноте, сквозь которую волокут за руку — в бездну или в школу к восьми тридцати.

— Градусник нагревать на радиаторе до температуры 37,5 — чтобы наверняка оставили дома, но особо не беспокоились, не хлопотали, ушли на работу. Улыбнуться тайком, предвкушая грядущее одиночество, вольную волю до самого вечера, почти что навек. Мы все знаем ее сладкий вкус.

— Ломтик детской мечты «когда вырасту, буду…» молоть на жерновах времени, пока не станет песком. Отложить в сторону, забыть, потом снова вспомнить. Вспоминать до того момента, когда пески станут зыбучими, — вот теперь в самый раз, пора добавлять.

— Пару десятков так и не начавшихся новых жизней — несделанных зарядок, несъеденных овсянок, непогашенных сигарет. Густо посыпать автомобильными пробками, усмехнуться, пожать плечами, выбросить из головы — прямо в котел.

— Два бутерброда с сыром, грязные чашки, крошки от пирога, обязательные витамины, телефонный звонок в половине шестого утра: «Нет больше папы». И другой: «Прости, что так рано, не могу без тебя заснуть, уже в подъезде, открой». И третий, настойчиво требующий какую-то Лялю, жившую в этой квартире тысячу и одну ночь назад.

— Несколько сновидений, привидевшихся в автобусе, когда, не в силах одолеть дремоту, приваливаешься к чужой широкой спине, драпированной коричневым мехом или, скажем, красным нейлоном, все равно; для остроты вкуса не помешает добавить одно ослепительное осознание, что сон вам приснился один на двоих — тебе и спине, вернее ее обладателю, который тоже все понял и будет теперь прятать лицо до конечной, выскочит и побежит.

— Налить на два пальца воспоминаний о работе по гибкому графику, когда на понедельник часто приходился выходной. Позднее пробуждение, полная тишина, стая солнечных зайцев прыгает по углам, ты — практически повелитель мира, завтракаешь мороженым, светел и весел, и временно, только до вечера, одинок. Знать бы в шесть лет, что так когда-нибудь станет, легче было бы дожить до этого славного понедельника, лучшего в мире дня.