– Нет, мастер Девен, – сквозь всхлипы ответила Гертруда. – Вы совершенно правы: это не могло продолжаться вечно. Она старилась, а когда жизненный срок, отпущенный смертному, подходил к концу… можно сказать, умирала. Сбрасывала старое, дряхлое тело, вновь становилась прекрасной и юной, несколько лет наслаждалась этакой жизнью, а после все начиналось сызнова.
У Луны болезненно заныло в желудке. Одно дело – принять облик смертного, чтобы укрыться за ним, однако хворать, дряхлеть и умирать, как смертные, выползать из гниющего, ослабшего, покрытого «печеночными пятнами» тела, зная, что все начинается снова…
– Мы ей, уж чем смогли, пособили, – продолжила Розамунда. – Но ведь и память ее ослабла, как память смертной: она не в силах была ясно вспомнить, за какую обиду проклята. Знала одно: произошло все здесь, на месте нынешнего Лондона, потому-то она и вернулась сюда, на поиски тех, кто мог бы подсказать, что ей делать.
Брауни издала отрывистый смешок – скорее, не веселясь, но вспомнив былое веселье.
– Услышав, как она думает избавиться от проклятия, мы решили, что бедняга повредилась в уме.
Луне пришла на мысль разом сотня возможностей, и каждая следующая – безумнее прежней.
– И как же? – спросила она, не столько затем, чтобы поторопить Розамунду, сколько ради того, чтоб остановить полет собственного воображения.
Брауни медленно, точно до сих пор не в силах поверить тому, что видела и слышала в тот давний день, покачала головой.
– Она дала обет выстроить для дивных подземный чертог, величиной равный Лондону.
Луна резко вскинула голову.
– Не может быть! Халцедоновый Чертог… не она же его создала!
– Вот как? – бледно улыбнулась Розамунда. – А вы, миледи, подумайте. Где еще в мире найдется этакое место? Где еще магии дивных не страшна сила холодного железа и человеческой веры? Дивные живут в лесах, в лощинах, в полых холмах, но не в городах. Зачем им дворец под самым Лондоном?
Розамунда была права, однако сама идея ошеломляла. Многие мили коридоров и галерей, сотни, а то и тысячи комнат, Зал Статуй, ночной сад, потайные входы… размах этой затеи кружил голову.
– Ей, разумеется, помогли, – сказала Розамунда, будто сей факт низводил задачу до масштаба выполнимой. – Помогли многие, но особенно – он.
– Фрэнсис Мерримэн, – прошептала Гертруда.
– Да, – кивнула ее сестра. – Юноша, с которым Суспирия свела знакомство. Встретились они после того, как тело ее обновилось, и она что было сил стремилась не показаться ему на глаза старухой, избавиться от проклятия прежде, чем дело дойдет до этого. Но я думаю, он обо всем знал. Он обладал даром провидца – мог видеть будущее или настоящее, хранимое в секрете. Потому она… – Губы Розамунды задрожали, однако ей удалось сдержать слезы. – Потому она часто звала его своим Тиресием.