– Лондонский камень – там, в Халцедоновом Чертоге, – сказала Луна. – Там же и Инвидиана, заключившая договор с Преисподней. Там же и Майкл Девен. Я выполню, что мы задумали. Я отыщу доктора Ди.
Воспоминания: в давние-давние времена…
Жила на свете дивная, прекрасная, как сама ночь, светлая, словно луна, темная, точно сумрак, стройная и гибкая, будто проточная вода. В тот час, когда она танцевала под звездами, увидел ее смертный юноша. Увидел – и полюбил, и тосковал, и вздыхал по ней, пока мать его не встревожилась, как бы сын не зачах, погруженный в любовные грезы: ведь умирать от любви к чужакам, что живут под холмами, людям случалось не раз.
Но жребий влюбленного юноши был не таков. Подумали люди и дивные, да порешили: пусть-ка берет он красавицу в жены. Оба народа не пожалеют сил: пусть в ночь летнего солнцестояния будет на берегу реки, невдалеке от деревни, которой правил отец юноши, славная свадьба. Пусть будут песни и танцы, пусть будет вдоволь меда и доброй еды, а если девицы да юноши из деревни полюбят гостей с другой стороны, пусть эта свадьба станет лишь первой из многих. А после влюбленный юноша приведет молодую жену в крепкий уютный дом, а со временем сам станет вождем, сам будет править деревней вместо отца.
На том они и согласились, да только замыслы их не сбылись.
В назначенный вечер гости собрались под темнеющим летним небом. С одной стороны – обветренные, посмуглевшие в поле лица крестьян. И дряхлые старики, и круглолицая молодежь смотрят во все глаза на ту сторону луга, а там, напротив, кого только нет! Стоят перед ними и великаны, и совсем крошки, кто плечист, а кто тонок, точно лоза; перья, крылья, копыта, хвосты…
Взглянула та, кого полюбил смертный юноша, на своих соплеменников во всем их буйном великолепии, и даже уродства их показались ей прекрасными: ведь таковы они есть и такими останутся вовеки.
А после взглянула она на деревенский люд и увидела, что жизнь оставила на их телах немало шрамов да меток, а вскоре и вовсе обратит их в могильный прах, что дома их стоят на голой земле, что хлеб насущный достается им тяжким трудом.
Увидела она все это и подумала: «Неужто же я променяю одно на другое?»
Подумала – и пустилась бежать, оставив влюбленного юношу одного под восходящей луной, с разбитым вдребезги сердцем.
Захворал он и начал чахнуть, да только не от любви. Хворь пробудила в его сердце странную гордость. Точно безумный, смеялся он, чем несказанно огорчал свою мать, и говорил:
– Вот видишь, она права! Мы умираем так скоро и просто, а она будет жить еще долго после того, как не станет меня. Ведь я не скорблю по мухе-поденке, не отдам любви мотыльку, отчего же она должна думать иначе?