— Слава Богу, что все обошлось! Ты не представляешь, Сережа, как я себя ругала, — призналась она Сергею. — Все проклятые нервы! Варвара Дмитриевна и доктор отправились к нашему повару договориться об особой диете для меня. Они такие милые и заботливые: надеются с помощью красного вина и витаминов подлечить меня за время пути.
Соня отвернулась к окну, и Сергей увидел подрагивающую жилку на ее шее и знакомую родинку за розовой мочкой ушка. Он вдруг испытал прилив нежности к бывшей подруге. Захотелось откровенно рассказать ей о своих нелепых подозрениях и получить от нее простые и очевидные пояснения.
Но тут в купе заглянул журналист. Медников все еще искал с кем бы поделиться своей «сенсацией».
— Представляете! Одна из находящихся в этом вагоне персон вовсе не та, за кого себя выдает, — с интригующим видом объявил журналист, едва они оказались вдвоем в салоне.
— Кто же это?
— Пока не могу сказать.
Журналист кокетливо мотнул головой и засеменил вдоль стола, скользя ладонью по его полировке. Сергей осведомился ему вслед:
— И что вы теперь намерены делать?
— Пока не знаю, — с игривой неопределенностью пожал плечами репортер.
Тут ему показалось (или он только сделал вид), что за дверью кто-то есть. Журналист стремительно пересек помещение и распахнул дверь. Однако за ней никого не оказалось. Вернувшись к Сергею, он серьезным тоном вполголоса сообщил:
— Я случайно видел вас в штабе Восьмой армии, когда вы выходили из кабинета начальника контрразведки. У нас, репортеров, глаз наметанный, поэтому я вас запомнил.
Однако Сергей не смог вспомнить журналиста. Между тем Мельников, упав в удобное кресло и положив ноги на чайный столик, откровенничал:
— Мы, журналисты, как биржевые маклеры, всегда находимся в процессе покупки и продажи свежих новостей. Помню, был у меня такой случай. В номерах Иссерлиса офицер застрелил свою жену с любовником, а после и сам с горя пустил себе пулю в лоб. Вхожу, на кровати два обнаженных трупа — все в крови, еще один покойник возле порога лежит. Знакомый полицейский мне все обстоятельно докладывает, понятно, не бескорыстно. А тут знакомый репортер Гриша Чечетко из «Киевского вестника» вваливается. Смотрим друг на друга и молчим, только зубами скрежещем от досады. Заметка-то солидная может получиться, строк на полтораста. Гриша мне предлагает:
— Даю десятку, и новость моя.
Я ему на пятерку больше предлагаю за отступную. Он мне тридцатку. Так дошли мы до семидесяти. Чувствую: на большее история не тянет. И так уже двадцатку сверх редакционной таксы выигрываю.